Месть Медеи - [25]

Занятый исключительно наукой, профессор не замечал, что творится под самым его носом в лаборатории, тем более не следил за личной жизнью ее сотрудников. Развал Союза тоже не произвел на него сильного впечатления — власть меняется, наука остается. И его как молотом оглушило известие о том, что на лабораторию больше не выделяется средств, а здание продается с молотка. После этого сообщения пожилой профессор с микроинсультом попал в больницу. Его часто навещали сотрудники, но их рассказы только ухудшали здоровье Льва Соломоновича.

Оказалось, развал Союза погубил не только научную лабораторию, но и личную жизнь многих ее сотрудников. Пары со стажем расходились, дети лаборантов разъехались по миру, оставив тосковать престарелых родителей. Одна из научных сотрудников, занимавшаяся тетрадоксином, умерла от непонятной болезни, от другой, самой талантливой ученицы профессора, восточной красавицы Тамилы Ивановой ушел муж, оставив ее с грудным ребенком на руках. Профессор чуть не плакал, слушая эти рассказы. А судьба талантливой Тамилы, недавно защитившей кандидатскую диссертацию, и теперь оставшейся не только без работы, но и без мужской поддержки, и голодающей вместе с ребенком, потрясла его до глубины души. Едва выписавшись из больницы, он предложил Тамиле переехать вместе с ребенком к нему на квартиру. Как он объяснил, вместе им будет легче отражать удары судьбы.

Тамила переехала жить к профессору Эйнгарту, но и его небольшие сбережения стремительно таяли, а крошечной пенсии едва хватало на оплату квартиры. Вскоре молодой женщине пришлось выходить на работу. Профессор не знал, куда она устроилась, но уходила она рано утром, а возвращалась, когда на улице темнело. Лев Соломонович же взял на себя роль няни, нянча ее ребенка. Однажды Тамила пришла домой такой сияющей, словно выиграла в лотерею миллион долларов:

— Вы слышали? Мой-то муженек бывший приказал долго жить!

Старый профессор не мог разделить ее радость, он привык по-другому относиться к человеческой жизни, но и осудить брошенную женщину у него не хватило духа. Чтобы сделать ей приятное, он даже согласился пойти вместе с ней на похороны бывшего мужа.

Хоронили его на крупном кладбище, народу собралось много, рядом с гробом плакала молодая полная блондинка. Тамила молча стояла чуть поодаль от толпы, ее темные восточные глаза лихорадочно блестели. Профессор, достававший ей лишь до подбородка, галантно поддерживал ее под локоток. Дело было ранней весной, снег еще не растаял, и профессор сильно промерз, стоя на продувном ветру с непокрытой головой. Поэтому он хотел было уйти с похорон чуть пораньше, не дожидаясь, пока крышку гроба заколотят гвоздями. Он заикнулся было об этом своей спутнице, но она крепко вцепилась ему в руку и так умоляюще поглядела своими огромными, вмиг увлажнившимися глазищами, что он дрогнул, и продолжал тихо мерзнуть, надеясь, что следующие похороны, на который он попадет, не станут его собственными.

Наконец, на гроб опустили крышку, гробовщик занес было молоток… и вдруг крышка дрогнула, как будто ее толкнули изнутри. Гробовщик так и замер с занесенным молотком. Профессор невольно покосился на Тамилу: молодая женщина сильно побледнела, но глаза ее светились, как у кошки. Крышка гроба еще раз дернулась, и все затихло. Полная блондинка бросилась к гробу и, истошно что-то выкрикивая, попыталась отодрать тяжелую крышку. Двое мужиков уцепились за ее руки и попыталась оттащить от гроба, но блондинка не сдавалась. С невесть откуда взявшейся силой женщина вырвалась из рук здоровых мужиков и, изловчившись, все же сбросила крышку. И тут же судорожно заорала, отскочив от гроба.

Толпа бросилась посмотреть, что произошло, и только профессор с Тамилой остались на своих местах. Эйнгард невольно снова посмотрел на Тамилу, удивляясь: почему женщина не проявляет столь естественного в данных обстоятельствах любопытства? Но она стояла, как изваяние, а губы ее кривила странная усмешка. Профессор вздрогнул не то от страха, не то от холода, его начала бить крупная дрожь. Почувствовав это, Тамила сама повернулась к спутнику и тихо предложила:

— Ну что, уйдем отсюда?

Эйнгард торопливо закивал головой. Они быстро вышли за ограду кладбища, но, прежде чем затворить за собой ворота, профессор, не выдержав, обернулся. Толпа возле гроба продолжала метаться, крики блондинки не затихали, а где-то вдалеке уже выла сирена «Скорой».

— Что происходит? — обескураженный профессор повернулся к невозмутимой Тамиле.

— Ничего особенного. Просто его девка обнаружила, что он еще жив.

— Кто жив?

— Мой бывший муженек.

Профессор невольно попытался высвободить свой локоть из руки Тамилы, но она лишь крепче сжала пальцы.

— Лев Соломонович, не волнуйтесь вы так, вам это вредно. Мой бывший муж меня предал. Я пожертвовала своей научной карьерой, родила ему ребенка. А когда все вокруг стало рушиться, и я осталась без работы, он меня бросил! Вы сами видели — я живу у вас почти три месяца, и за это время он ни разу не поинтересовался — что со мной, что с его ребенком, живы ли мы еще, или уже померли от голода. Во мне течет восточная кровь, и я не могу не отомстить.