Месть кованых фламинго - [2]

— Да что же это? — воскликнула Эйлин, бросаясь к прилавку — удостовериться, что ни одна из ее хрупких чашек и ваз не пострадала.

— Господи, я-то думала, она шутит!.. — мрачно простонала я.

— Шутит? — переспросила Эйлин.

— Что за дьявольский грохот? — прокричала чернокожая Аманда, ткачиха из павильона напротив.

— Артиллерия! — гаркнула я в ответ.

— Артиллерия? — недоуменно повторила Эйлин.

— Что-что? — удивилась Аманда. Она бросила на прилавок свое изделие — коврик с кистями — и перебежала к нашему павильону.

— Артиллерия, — объяснила я. — Осада Йорктауна. Мы ведь именно ее празднуем, как вам известно…

— Да уж, известно, — согласилась Аманда. — Девятнадцатого октября 1781 года британцы наконец выкинули белый флаг и сдались армии Джорджа Вашингтона. Война за независимость была практически окончена. Опля! Свободу получили все, кроме моего народа; нам пришлось подождать еще лет восемьдесят. Но при чем тут этот грохот?

— Очередная блестящая идея миссис Уотерстон, — сказала я. — Ребята стреляют из пушки холостыми снарядами, чтобы придать празднованию большую достоверность.

— Это что-то типа стартового пистолета? — спросила Аманда. — Сигнал к началу ярмарки?

— Или просто для развлечения туристов? — предположила Эйлин.

— На самом деле… — начала я.

Еще один мощный залп сотряс лагерь. В этот раз испуганные крики сменились гневными воплями.

— На самом деле она распорядилась, чтобы пушка палила постоянно. Ведь армия Вашингтона осаждала британцев около двух недель без перерыва, прежде чем перешла к решительному штурму.

— И что, так будет весь день? — испугалась Эйлин.

— И всю ночь, возможно, если кто-нибудь не найдет подходящего закона, чтобы остановить миссис Уотерстон.

Например, я. Я уже дала слово доброму десятку людей, напуганных приготовлениями к канонаде, что сумею остановить ее хотя бы на ночь. Теперь, когда стрельба началась, толпы недовольных, которые не отважатся, несмотря на все свое раздражение, обратиться к миссис Уотерстон напрямую, будут неуклонно расти.

— Просто дурдом какой-то, — прокомментировала Аманда.

Я спорить не стала.

— Мало того, что пришлось одеться как тетушке Джемайме, — ворчала соседка, возвращаясь к своему павильону, — так теперь еще и это.

— Ты великолепно выглядишь, — решила подбодрить ее Эйлин. — Так… аутентично!

Аманда оглядела свое домотканое платье и фыркнула. Надо сказать, не без оснований. Я всегда завидовала ее манере одеваться — яркие цвета и смелый, изысканный покрой. Мне и в голову не приходило, насколько удачно шикарные костюмы скрашивают чересчур пухлую фигурку. А если вспомнить об исторических ассоциациях, которые костюм колониального стиля может вызвать у чернокожей девушки, выросшей в Ричмонде, штат Виргиния…

— Ой… — пробормотала Эйлин. Судя по морщинке на ее обычно гладком лбу, последняя мысль тоже пришла ей в голову. — Бедняжке Аманде, наверное, страшно неприятно. Мы должны что-то…

— Внимание! — прошипел кто-то неподалеку. — Она приближается. Прячьте анахронизмы!

2

— Господи, ты же так и не распаковалась! — воскликнула Эйлин. — Ну и влетит тебе от миссис Уотерстон!

— У меня еще пятнадцать минут, — возразила я, пытаясь понять, кто подал сигнал тревоги.

Возле нашего павильона стоял круглолицый мужчина — пухлый, чуть ниже меня и наверняка знакомый. Будь он не в синем мундире, напудренном парике и черной фетровой шляпе с загнутыми полями — знаменитой колониальной треуголке, — а, скажем, в джинсах, я бы непременно его узнала.

— Замечательно выглядишь, Хорас, — сказала Эйлин.

Хорас? Я пригляделась повнимательнее.

— И верно, кузен Хорас собственной персоной! Я тебя еле узнала в этом костюме. Но тебе идет.

Кузен Хорас поглядел на свое одеяние и горестно вздохнул. Вообще-то он любил костюмированные вечеринки. Более того, считал любую вечеринку, на которую его приглашали, костюмированной и неизменно являлся в гости в своем любимом наряде — костюме гориллы. Уговорить его снять обезьянью голову, когда мы рассаживались для групповой фотографии на чьей-нибудь свадьбе, могла только моя мама. Не представляю, каким чудом миссис Уотерстон заставила Хораса натянуть колониальный костюм.

— Это одежда из «Обшивайки». — Он махнул рукой в сторону магазина миссис Уотерстон. — Скоро вы на каждом втором такую же увидите.

— Все равно смотрится неплохо, — настаивала Эйлин.

— Мэг, ты должна поговорить с миссис Уотерстон, — потребовал Хорас. — Она тебя послушает.

Это что-то новенькое — я, признаться, не замечала, чтобы миссис Уотерстон хоть к кому-нибудь прислушивалась. Разве что к Майклу. Вероятно, Хорас имеет в виду, что никто, кроме меня, не посмеет к ней обратиться.

— О чем поговорить? — вздохнула я.

Канонада? Анахронизмы? Или какие-нибудь свеженькие проблемы?

— У нее новая идея — мы, мол, должны разговаривать в духе того времени. Исключить современный сленг, пытаться произносить слова с подобающим акцентом.

— О Боже! — воскликнула Аманда. — Кем эта старая дура себя возомнила?

Хорас взглянул на меня и предпочел тут же испариться. Эйлин потупила глаза.

— Кто, скажите на милость, скончался и оставил ей престол? — продолжала Аманда.

— Прабабушка Агата, — ответила я. — Вообще-то старушка еще жива, но решила, что в девяносто три года уже не обладает достаточной энергией, чтобы возглавлять комитет по ежегодному празднованию Дня Йорктауна. Миссис Уотерстон вызвалась занять ее место.