Месть Гора - [47]

Последней на площадку вышла Пасифая. Старшая жрица остановилась перед царицей, ожидая, когда та даст сигнал начинать церемонию. Царица подождала, пока все займут свои места, и когда шум голосов стих, кивнула и подняла руку.

Пасифая встала в угол, образованный ступенчатыми стенами, и, в свою очередь, подала сигнал начинать. Было очевидно, что предстоящее действо было тщательно спланировано и отрепетировано. Зазвучала музыка, и куреты запели гимн, прославляющий великую богиню Рею. Фиады вышли в центр площадки и, став в крут, завертелись волчками. Амимона танцевала, подпрыгивая, в центре круга. Должно быть, так танцевала богиня Эвринома на волнах первичного океана…

Этот выразительный танец сопровождала музыка, тональность и громкость которой менялись в зависимости от того, какую именно сцену творения изображали танцующие, а куреты нараспев комментировали происходящее.

Хети был очарован этим зрелищем. Воздействие музыки и пения на сознание усиливала пестрота вертящихся платьев и красота кружащейся божественной танцовщицы. Но вскоре он вернулся к реальности: музыка смолкла, танцующие замерли на месте. Казалось, все присутствующие застыли, словно статуи, и повисшую над ними тишину нарушал только шум ветра в вершинах сосен и кипарисов.

Вдруг Амимона, которая с последними аккордами упала на землю, встала и побежала. Девушка остановилась перед царицей и, прижав руку к плечу, приветствовала ее. Потом она трижды пробежала по кругу вдоль ступеней, на которых стояли зрители, и вдоль стоявших в ряд куретов. Хети, который не мог отвести от нее глаз, спросил себя, делает ли она это, чтобы выбрать юношу, которому подарит свою девственность, или просто для того, чтобы дать зрителям возможность снова полюбоваться своей сияющей красотой. Внезапно он задумался над тем, что стал бы делать, если бы выбор Амимоны пал на него. Ява рассказывал, что девушка вольна выбрать любого из присутствующих мужчин. Хети узнал, что священное соитие должно произойти здесь же, на глазах почитателей великой богини. И хотя на его родине, в Египте, предаваться плотским утехам никогда не считалось чем-то зазорным или грязным, это обычно происходило вдали от любопытных глаз. На виду у сотоварищей совокуплялись только мужчины-пастухи, и женщины в их «играх» не участвовали. Но не слишком ли он, Хети, самодоволен, чтобы думать, будто Амимона может избрать его своим Яссоном?

Он испытал одновременно и облегчение, и разочарование, когда, наконец решившись, девушка взяла за руку одного из куретов. Увлекая его за собой, она побежала по дороге, спускавшейся в долину у подножия холма, на котором возвышался царский дворец. Подбежав к проему в стене, она обернулась и что-то сказала своему избраннику, но слов ее никто не услышал. Недалеко от проема рос раскидистый дуб. Возле него Амимона остановилась и улеглась на землю, увлекая за собой юношу. Но они были слишком далеко, и зрители не могли хорошо видеть, как произошло божественное совокупление.

18

Раздосадованный, если не сказать злой, Хети старательно скрывал свои чувства. Праздник закончился несколько дней назад, и за это время ему почти удалось убедить себя в том, что все сложилось к лучшему. Амимоне нет до него никакого дела, раз она решила отдать свою девственность другому, а значит, ему нужно с этим смириться. К тому же у него уже была жена, которую ему, возможно, еще удастся найти. Но Исет, похоже, забыла его и, как и Амимона, отдалась другому. Ее измену Хети мог бы понять и простить, ведь сам он за это время успел жениться, несколько лет прожить в браке с другой женщиной, если бы только выбор Исет не пал на того, кто ее выкрал, предал и, если поверить на слово Зераху, продал рабовладельцам-исмаэлитам!

Он растравлял себе душу, чтобы забыть о том, что Амимона пренебрегла им, но все равно думал о ней. Думал не переставая, не в силах понять, почему по окончании празднования, ярким завершением которого стало соитие фиады-Реи и курета-Яссона, Амимона исчезла. Возможно, она укрылась от посторонних глаз в храме, в котором служила богине, но с того дня он ни разу ее не встретил. Хети изо всех сил старался изгнать из сердца воспоминания о ней, решив забыть ее и даже с этих пор презирать, но преуспел в обратном — Амимона стала ему еще более дорога и желанна. Когда потребность увидеть ее стала непереносимой, Хети, словно бы между прочим, спросил у Явы:

— Я давно не встречал молодых танцоров, которые участвовали в играх с быками. Где сейчас куреты и фиады?

— Что до юношей, то они вернулись к родителям и занялись повседневными делами, — ответил Ява. — Девушки, как и раньше, служат богине Диктине в ее храме. Они будут исполнять обязанности жриц, пока не выберут новых фиад. В течение этого года они станут обучать претенденток, и случается, что некоторых избирают жрицами повторно.

— Если так, то Амимона тоже может снова стать фиадой? — не удержался от вопроса Хети.

— Нет, только не она. Чтобы быть избранной, претендентка должна быть, как и Бритомартис, Сладостной Девой. Фиады не должны знать плотских утех. Я знаю, что ты не можешь забыть Амимону, хотя и не говорил о ней с того самого дня, как она стала воплощением великой богини. Знай, что она часть дня проводит в храме, а оставшееся время — в доме своего отца, где учится делать скульптуры. Ты мог бы навестить Кедалиона. Я узнал, что его мастерская находится в нижней части города, у дороги, ведущей в Амнисос. Э, да это недалеко от того места, где ты впервые увидел фиад!