Месть Гора - [21]

Царь высказал вслух то, на что я втайне надеялся. Разбить египетскую армию можно было только по частям. Да, каждая из этих двух частей численностью превосходила наши силы, но мои солдаты, закаленные в боях и приученные к строгому порядку, имели все шансы разбить противника. А победа заставит гиксосов уважать меня, и это уважение послужит противовесом авторитету Якебхера, который заработал его, разрешая солдатам грабить захваченные земли.

Как я уже говорил, в этом году река не торопилась выходить из берегов. Разлив сильно запаздывал. Многие египтяне увидели в этом неблагоприятное предзнаменование. Но так ли уж неблагосклонны были боги Египта к завоевателям-гиксосам? Или, наоборот, — я не замедлил обратить на это внимание царя — это добрый знак, потому что смещение природных циклов мешает армии Небкауре выйти из Великого Города Юга, что для нас является несомненным преимуществом…

Царь приказал спешно собрать солдат, отданных под мое командование. Я попросил его дать мне в помощники Житрана, с которым мы познакомились во время моего пребывания в царском дворце в столице империи Шарека Мегиддо, а потом вместе шли в Египет с арьергардом царской армии, которым я командовал. Боевые колесницы были отданы под командование моего давнего приятеля, хиттита Лупакку. Напомню вам, что верные мои сподвижники, гиксосы Зилпа и Яприли остались в Аварисе. Я доверил им управление провинцией — обязанность, возложенная на меня моим государем. Три моих приятеля-хабиру — Тарибатум, Кушар и Шукрия — тоже остались в Аварисе. Хуррит Келия вместе с нами прибыл в Мемфис: царю Шареку нравилось слушать его игру на лире и его пение. По этой причине он и остался во дворце, в то время как я вместе с армией отправился в путь. Ты, друг мой Ява, настоял на том, чтобы пойти вместе со мной, и я был очень этому рад.

Аснат пожелала отправиться в поход со мной, заявив, что будет моим возницей вместо Жимны. Но ее отец запретил ей рисковать жизнью. Он напомнил дочери, что нам предстоит серьезное сражение и ее могут убить. На это она возразила, что я тоже подвергаю свою жизнь риску, и добавила, что если, паче чаяния, со мной случится несчастье, она вряд ли это переживет. Я расцеловал ее, услышав такие речи, но, как и отец, принялся умолять остаться, убеждая, что, увидев ее раненной, я тотчас же перестану мыслить здраво, а значит, проиграю битву.

Себекаи, номарха провинции Дом Царского Ребенка, уведомили о приближении нашей армии местные крестьяне, которые заметили нас первыми. Я вел свою армию в ускоренном темпе, чтобы оставить противнику как можно меньше времени на организацию обороны и сбор людей в соседних провинциях, которые могли бы усилить их сопротивление. Однако номарху, похоже, сообщили, что наша армия насчитывает всего лишь пару тысяч солдат, к тому же утомленных долгой дорогой. Поэтому он преисполнился уверенности, что без труда нас одолеет. И вместо того чтобы предусмотрительно укрыться за стенами города, он развернул свои войска на равнине и выстроил у нас на пути. Я увидел, что основную часть его армии составляют крестьяне, набранные такими же командирами, как и Иуфни.

Я выстроил своих людей в несколько рядов, колесницы оставил на левом фланге. Лупакку получил распоряжение вступить в бой только тогда, когда боевой порядок противника будет сломлен. К тому времени я уже пришел к выводу, что колесницы очень уязвимы, если врагов много и они еще полны сил и решимости, тем более что их у нас было не более двадцати.

Я приказал двигаться на противника, сомкнув ряды, и ни в коем случае не переходить на бег, чтобы не растратить силы перед сражением. Каково же было мое удивление, когда египтяне, вместо того чтобы дождаться нашей атаки, толпой бросились к нам, испуская отчаянные крики. Я понял, что этот самодовольный глупец Себекаи был так уверен в своей победе, что отправил своих плохо подготовленных людей в лобовую атаку. И вот после беспорядочного бега они напоролись на наши копья, натолкнулись на щиты. Сам я был в первом ряду на своей колеснице и с нее поражал стрелами бегущих впереди. Когда они приблизились, я соскочил на землю и стал орудовать копьем.

Египтяне налетели на нас, как рой разъяренных пчел, но, увидев, что их собратья по оружию падают под ударами наших копий, не успев даже нарушить наши ряды, они показали нам спины, ища спасения в бегстве. Я отдал приказ своим воинам пуститься вдогонку, в то время как Лупакку со своими колесницами напал на несчастных с фланга, забрасывая их стрелами, что усилило панику.

Жимна следовал за мной на колеснице, я запрыгнул на нее и приказал ему преследовать бегущих, а сам схватил лук и стал опустошать свой колчан. Вышло так, что на пути мне встретился сам Себекаи, явившийся на поле битвы в надежде присутствовать при стремительном разгроме противника. Вместо этого ему пришлось наслаждаться видом беспорядочного отступления своей жалкой армии крестьян. Я догнал его и спрыгнул с колесницы, чтобы встать с ним лицом к лицу. Сперва он не узнал меня и упал на колени, выкрикивая «Шалем!», так как решил, что я, военачальник, командующий армией гиксосов, несомненно, ааму. Не зная о том, что я понимаю его родной язык, он стал молить о помиловании на языке Ханаана.