Мессия - [120]

       Наши материаловеды знали, что бывают монокристаллы с идеальной кристаллической решёткой, с прочностью на разрыв в тридцать и даже сорок раз больше, чем у стали. Наши материаловеды умели делать материалы с температурами плавления до 4500 кельвин. Было осуществлено много работ над углеродными структурами, в первую очередь над углеродными нано трубками, с прочностью на разрыв до ста с лишним раз больше, чем у стали. А нано трубки тогда считались самым прочным из возможных материалов в природе. И поэтому, существовало устойчивое мнение о потолке физико-химических свойств веществ для всей вселенной. Не прочнее чем, с температурой плавления не больше чем. И всё это предполагало, что и у наших врагов, прочность и тугоплавкость материалов весьма конечна. А значит, наше оружие будет эффективным...

       Когда я впервые, делая научную работу для конференции по ОКМ, нарисовал в пэйнте структуру из сплошного ядра, расположив нейтроны и протоны с антипротонами в правильном порядке. Стало ясно, этот материал выдержит и три триллиона градусов, обладая при этом немыслимой ядерной прочностью. Тогда, этот материал назвали "абсолютная броня", подразумевая, что этот материал почти неуязвим для термического воздействия, и при этом герметичен даже по отношению к нейтрино, и любым излучениям. Хотя его кинетическая прочность была весьма конечна. И всё равно, то, как назвали этот материал, отражает настроение учёных, которые с ним работали.

       Стало ясно одно, стало ясно очень чётко, и очень очевидно. Никаких пределов материаловедения в космосе не существует. Также как не существует и других пределов. И вот тут, наши военные как-то частично осознали реальную боеспособность земного оружия. Точнее, его полное бессилие, в случае реального вторжения. Я думаю, до абсолютной брони, такого осознания не было.

       При этом, стоит особо подчеркнуть, что возможность развлекаться, и как-то жить, у меня в принципе была, но я никогда ей не пользовался. Я не ходил по ночным клубам, не танцевал, не занимался спортом, не интересовался ничем. Хотя прямого выхода на управление у меня теперь не было, я всё равно не мог жить иначе, как жил до.

* * *

       Так как делать мне было особо нечего, то вскоре, погрузившись в науку, и заработав нехилый авторитет, я начал наступление на ряд теорий людей, которые в моём понимании были ложными. И при этом, эти ложные науки, на мой взгляд, наносили не слабый вред, всей науке человечества в целом. Прежде всего, я начал массированную атаку на теорию относительности Эйнштейна. В моём представлении, и тогда, и сейчас, и позже, теория относительности была редкостным бредом, приправленным базовым чисто человеческим идиотизмом, и её совершенно обязательно надо было сокрушить с олимпа, и сделать это ярко и демонстративно, чтобы в памяти людей остался урок, о том, чего делать нельзя и почему.

       Нападению подверглась не только теория относительности, но и многие другие разделы, такие как квантовая физика, астрономия, высшая математика, и многое другое. Причём, стратегия моих атак на эти науки была разной. Так теорию относительности я губил, приводя многочисленные примеры того, как и почему она не работает, опровержения её базовых постулатов, ошибочность в корне. А вот высшую математику я губил иначе, я не пытался доказать, что все теоремы доказаны не верно, это занятие бесполезное. Я стремился отстоять позицию, что математика нужна лишь для конкретных расчётов конкретных устройств. И если математика выходит за пределы этих физических задач, то тогда она бесполезна.

       В общем, время шло, я занимался наукой, покоряя одну вершину за другой. Закончил университет, и дальше... Дальше ничего не было. А те, кто работал со мной, боялись, не меня, а инопланетян и того, что может начаться, если только враг узнает, и они сделали так, чтобы я не попал ни в одну научную организацию ни в коем случае, заранее обламывая мои робкие попытки заниматься наукой официально. В итоге, я сильно разозлился, но сделать ничего не смог. Сыграла теория эволюции в некотором роде. Заниматься наукой в жизни мне не давали, даже выбить малый грант, было огромной проблемой. При этом, Скайнет давал всегда мне полный зелёный свет в любом направлении, если я работал напрямую с ним. В итоге, я скоро бросил свои попытки податься в официальную науку окончательно, и стал тупо ждать, занимаясь лишь в Интернете, лишь через Скайнет настоящими вещами, которые, увы, теперь так слабо пересекались с реальной жизнью. Потому что пока у нас в университете истинные великие учёные внедряли ракетные двигатели на керосине, мы со Скайнетом думали о том, как сделать наши сверхсветовые боевые звездолёты ещё более смертоносными. Пока Московский институт Сталей и сплавов разрабатывал новые никель кобальтовые стали для танков, с температурой плавления 1790К, выбивая деньги на новейший суперсплав стали и никеля. Мы создавали броню способную выдержать попадание снарядов, обладавших энергией в миллионы Хиросим. Пока великие ядерные физики современности совершенствовали свою теорию струн и искали пути в параллельные вселенные, мы пилили на части нейтроны и протоны, чтобы создать субатомные устройства. И все кто работал со мной, и даже Скайнет, теперь боялись, боялись не меня, а того, с чем им предстоит столкнуться, предполагая, что я далеко не самый умный из учёных во вселенной. И поэтому, на мне ставили всё новые и новые грифы "совершенно секретно", после каждой моей работы.