Месседж от покойника - [39]
Все эти дни были насыщенными — не продохнуть. Наконец выдался спокойный вечер, когда можно было создать для себя, как говорит бессмертное учение дао, блаженную пустоту — ниоткуда, ни для чего, непознаваемую и всемогущую… Это ведь прекрасно! Когда нет ничего обязательного — просто глядеть в огонь камина или на деревья сада, или на воду, тихо журчащую в маленьком фонтане на патио, и не думать ни о чем.
И как раз тогда, когда ни о чем не надо думать, приходят мысли, недодуманные в текучке, а они бывают очень важными.
Вот Сандра ходит смотреть на картину «Распятие», или «Голгофа», — ее, видимо, по-разному называют. И ходит Сандра к этой панораме уже десять лет. А он, Потемкин, еще об этом полотне ничего толком и не знает.
Ким по его просьбе уже несколько дней как подготовил большую выборку материалов, да все руки не доходили… Тогда сейчас — самое время. Что там?
Ага… История создания. Неясно, кто по национальности художник — поляк, венгр, австриец… Но то, что по жизни он человек польской культуры, — это точно. И картина создана и впервые показана публике в Варшаве, столице царства Польского, на территории Российской империи. А потом показывалась в семи ее городах — и в Москве, и в Санкт-Петербурге, и в Киеве… И Лев Толстой ее, оказывается, смотрел, и многие деятели русской культуры. Молодец, Ким! Нашел оригиналы русских материалов, позаботился о Потемкине…
Вот замечательная запись Павла Флоренского:
«Недавно мы ходили смотреть громадную картину — панораму венгерского художника Яна Стыки под названием «Голгофа». Я очень жалел, что вас не было со мной, т. к. эта картина стоит того, чтобы посмотреть ее. Не говоря уже об удивительной технике (невозможно отделаться от иллюзии пространственности), самое общее настроение в связи с идеей очень замечательно. Представь себе местность, похожую немного на окрестности Тифлиса. По небу наползает свинцовая туча. Чувствуется, что наползает что-то бесформенное, неопределенное, но ужасное, непреодолимое; это что-то, как греческий рок, захватывает собою все, медленно-медленно, зловеще придвигается все ближе и ближе. Только с противоположной стороны еще видно немного светлое небо. Толпы народа, одни с ненавистью, смешанной с чувством надвигающегося, бесформенного чудовища, другие со страхом, мольбой и надеждою. Даже сквозь толстую, надменно индеферентную фигуру Пилата проглядывает при виде мук Марии вопрос, уже не бросаемый со светской небрежностью, а вопрос, волнующий человека, заставляющий его колебаться между надеждой и ожиданием: «что есть истина?» В центре стоит Христос. В данном случае решительно все равно, видеть ли в нем реальное и историческое лицо, как о Нем повествуют, или только символ, знак известной идеи, подобно тому, как буква является символом ничего общего с нею не имеющего звука, я говорю, это решительно все равно. Эта фигура во всяком случае должна произвести на человека чувствующего известное впечатление. Та двойственная природа, на которую напирают богословы, человека вообще, а Его в особенности, представлена очень реально. С одной стороны — он не от мира сего, он чужд мелким волнениям толпы. А с другой — видно, бесконечно жаль ему ту толпу, которая сама не знает, что собирается делать».
«Наверное, Сандра права, — подумал Потемкин. — И назвать «полотном на религиозную тему» картину, которую уже сто с лишним лет назад посмотрели сотни тысяч людей, и наверняка она оставила глубокий след не только в памяти Павла Флоренского, но еще многих и многих… А потом она обрела новую жизнь на новой земле. Наверное, об этой панораме уже так нельзя говорить, как Лайон. Это полотно уже само вправе выбирать, кто ему нравится, а кто — нет.
И недаром же Грег Ставиский, по словам Грейслина, вел переговоры с руководством «Изумрудных Лугов» о возможности экспонировать панораму уже в новом, электронном виде, возя ее по всему свету. Может быть, даже «оживив» ее… Почему бы нет?»
Мысли Потемкина прервал вызов по скайпу из Сиэтла — туда приехал по делам его давнишний приятель Гоша Соколов, прекрасный программист. Тот самый, кстати, кто когда-то в Москве впервые рассказал Олегу о «Распятии». Бывают же совпадения!
Потемкин скайпом пользовался редко — почему-то не любил его, так же как не любил социальные сети, хотя и признавал их полезность. Но Гоше не ответить было нельзя, разговор затянулся — друзья давно не беседовали. И уже поздно ночью, укладываясь спать, Потемкин понял, что не досмотрел файлы по истории панорамы «Распятие». И напомнил себе, что надо обязательно узнать завтра у Грейслина, какую роль играло полотно в переговорах «Изумрудных Лугов» со Стависким.
На этот раз кабинет Грейслина был специально подготовлен к приходу гостей. Тяжелые занавеси были наполовину раздвинуты, и теперь видны были цветные мозаичные стекла необычайной красоты.
«Стекла — такие же, как в музее. И как в мавзолеях… — подумал Потемкин. — Да, фирма веников не вяжет».
И вспомнил Потемкин, как однажды в Дели руководитель одного из банков пригласил его в комнату для переговоров. Яркая была комната, радостная, светлая. Но, в общем, ничего необычного.
В Сан-Франциско один за другим погибают два известных бизнесмена. В обоих случаях почерк убийцы одинаков: жертвы усыплены снотворным и задушены голыми руками. У обоих на кистях рук оставлена надпись по-латыни: «Опоздание недопустимо». Подключившийся к расследованию детектив из России Олег Потемкин устанавливает, что погибшие любили живопись и в разное время заказывали свои портреты у одного и того же художника. Не здесь ли кроется разгадка преступления? Или все дело в латинской надписи, на поверку оказавшейся девизом элитной воинской части, воевавшей в Ираке? У ее ветеранов особый взгляд на искусство и… очень сильные руки.
В пригороде Лос‑Анджелеса на вилле Шеппард‑Хауз убит ее владелец, известный кардиолог Ричард Фелпс. Поиски киллера поручены следственной группе, в состав которой входит криминальный аналитик Олег Потемкин, прибывший из России по обмену опытом. Сыщики уверены, убийство профессора — заказное, искать инициатора надо среди коллег Фелпса. Но Потемкин думает иначе. Знаменитый кардиолог был ярым противником действующей в стране медицинской системы. Это значит, что его смерть могла быть выгодна и фигурам более высокого ранга.
Если весь мир – театр, то балетный театр – это целый мир, со своими интригами и проблемами, трагедиями и страстями, героями и злодеями, красавицами и чудовищами. Далекая от балета Лиза, живущая в Турции, попадает в этот мир совершенно случайно – и не предполагает, что там ей предстоит принять участие в расследовании загадочного убийства и встретиться с любовью… или это вовсе не любовь, а лишь видимость, как всё в иллюзорном мире театра?Этот роман не только о расследовании убийства – он о музыке и о балете, о турецком городе Измире и живущих в нем наших соотечественниках, о людях, преданных театру и готовых ради искусства на все… даже на преступление.
Владелица небольшого ресторанного бизнеса Голди знает цену деньгам.Когда на счету остается всего пара долларов, а экс-супруг, преуспевающий врач-гинеколог, выплачивает мизерные алименты на содержание их сына Арча с неохотой, рассчитывать приходится только на саму себя.Голди берется за любую работу, которую только можно найти, даже если это предложение организовать бранч в частной школе для отпрысков самых богатых и влиятельных жителей города Аспен-Мидоу.Однако, планируя это торжественное мероприятие, она даже представить не могла, что так удачно начавшийся для ее маленького бизнеса день закончится настоящей трагедией…
В номере:Денис Овсянник. Душа в душуИгорь Вереснев. Спасая ЭрикаОксана Романова. МощиТатьяна Романова. Санкторий.
Каждый думает, что где-то его жизнь могла бы сложиться удачнее. Такова человеческая натура! Все мы считаем, что достойны лучшего. А какова реальность? Всегда ли наши мечты соответствуют действительности? Не стоит винить свою Родину во всех бедах, свалившихся на вашу голову. В конечном счете, ваша судьба находится исключительно в ваших руках. В этом остросюжетном детективе перед читателем открывается противоречивая Америка, такая соблазнительная и жестокая. Практичные американцы не только говорят на другом языке, но они и думают по-другому! Как приспособиться к новой жизни, не наляпав ошибок? Да и нужно ли? Данный детектив входит в серию «Злополучные приключения», в которых остросюжетная линия тесно переплетена с записками путешественника и отменно приправлена искромётным юмором автора.
Загадка сопровождает карты Таро не одну сотню лет. А теперь представьте колоду, сделанную из настоящего золота, с рисунками, нанесенными на пластины серебром. Эти двадцать две карты смело можно назвать бесценными. Стоит ли удивляться, что того, кто владеет ими, преследует многовековое проклятие…
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.