Месседж от покойника - [28]

Поддел он витрину отверткой просто так — никаких планов у него не было. Просто у Петкунаса было правило: если партнер или напарник делает что-то, что ты считаешь бессмысленным и вредным, а изменить ситуацию ты не можешь — тогда займись чем-то совсем другим. Лучшее лекарство для сохранения хороших отношений.

В данном случае лекарство оказалось двойного действия: витрина легко поддалась, стекло пошло вверх — беззвучно, будто там и замка не было. Оставалось только взять ожерелье и опустить в карман, что Леонас и сделал, особенно не раздумывая.

А дальше все шло так, как партнеры планировали. Грег помог Леонасу переправить Чашу на ту сторону ограды, хлопнул его по плечу и сказал: «Good job!» И Петкунас считал, что заслужил эту похвалу — вот он сейчас уедет с Чашей в автомобиле, а о пропаже никто не будет знать еще до утра… Good job.

Приехав домой, он занес Чашу в свою мастерскую, где у него было отдельное небольшое помещение, которое запиралось на ключ, и оставил там. Автомобиль отогнал на соседнюю улицу — чтобы у жены и у дочери не возникало вопросов о чужой машине, которая стоит рядом с домом.

Лег спать — и заснул легко и ровно, как младенец, только перед сном какая-то тень сомнения проскользнула в его сознании. Слишком хорошо все получается, слишком гладко. Так в жизни не бывает. «Но, — успокоил себя Леонас, — по жизни я знаю, что видимая легкость и гладкость — своего рода компенсация за годы упорного и неблагодарного труда. Так к этому и надо относиться».

Все мы, не один Петкунас, легко уговариваем себя согласиться на что-то, когда хотим себя уговорить. Так что тень сомнения проскользнула и ушла бесследно.

На следующий день Леонас в своей мастерской освободил Чашу из футляра — это заняло часа полтора. «А он хотел — за пять минут!» — ухмыльнулся Леонас. Футляр Петкунас вывез на автомобиле в другой квартал, минутах в пятнадцати езды. Там на большой плазе стоял магазин мелочей, где, как знал Леонас, мусорный контейнер во дворе не запирался. Туда он и сбросил футляр. Дело было уже вечером, никто его не увидел, так что Леонас снова похвалил себя. Good job.

…В кармане замурлыкал мобильный. Петкунас взглянул на экран — помощник по его бизнесу. Надо ответить. И он отвечал — как всегда скупо, точно, как всегда с некоторой долей юмора — его люди ценили любовь хозяина к шутке.

Повод был обычный — кому-то срочно понадобилась сигнализация, а все работники на завтра уже распределены.

— Так, может, ты, Стэн, тряхнешь стариной? Мне неловко тебя просить, я и сам бы пошел, но у меня визит к врачу — два месяца уже жду. А? — И, поскольку помощник не проявлял энтузиазма, Лео чуть поднажал: — Видишь ли, пять сотен у нас на полу не валяются. А Терри за тебя примет в офисе звонки — потом вместе разгребемся.

Конечно, все решилось как надо. Петкунас привык, что у него все в жизни решалось как надо… До самых последних дней.

Петкунас распахнул окно, включил вентилятор — в комнате сизыми волнами плавал дым — и тут же зажег новую сигарету.

Когда же все пошло наперекосяк, когда?

Грег не появился ни через два дня, ни через три, ни через пять. То есть он позвонил на следующий день после операции, расспросил подробно, как дела с футляром, убедился, что все в порядке, велел ждать его появления — и пропал.

На четвертый день Петкунас встревожился. На пятый, заложив Чашу в белый непрозрачный пластиковый мешок, отправился в банк, где у него был депозитный сейф. Это был не тот банк, где Лео держал свои основные счета, а другой. В сейфе этого банка Лео хранил кое-какие документы и драгоценности. Сейф он в свое время взял специально немаленький — строго говоря, ему такой был совсем не нужен, но он слышал, что небольшие сейфы чаще становятся объектами взломов и всякого рода банковских афер — поскольку в маленьком сейфе типа ящика клиенты банка обычно хранят деньги. Так это или не так — Петкунас, конечно, не знал, но сейф на всякий случай выбрал не самый большой и не самый малый, а средний — береженого бог бережет. И ходил он всегда в банк к своему сейфу со свертком в руках — даже тогда, когда то, что он должен был в сейф положить, легко умещалось в кармане, — ни к чему банковским работникам даже иметь представление о том, что именно в сейфе у Петкунаса.

На этот раз, однако, был как раз такой случай, когда сверток под мышкой был не муляжом, и Петкунас позаботился взять с собой бумаги, чтобы, оставив в сейфе Чашу, набить ими мешок — иначе будет заметно, что оставлено нечто объемное.

Когда Петкунас вышел из банка, на душе у него стало полегче: по крайней мере, если кому и придет в голову его грабить — непосредственной опасности для Чаши теперь нет.

Ожерелье Петкунас тоже спрятал — было у него во дворе дома такое надежное место. В банк нести он его не захотел — пусть будет под рукой. Вручать его Лизетте прямо сейчас тоже смысла не было — ситуация с ней была, увы, неблагоприятная.

Леонас давно замечал некоторое охлаждение жены — и в быту, и в интимных отношениях. Но если раньше Лизетта хоть как-то это маскировала, ссылалась то на неважное самочувствие, то на усталость — в общем, обычные для любой женщины отговорки, то теперь она отвергала любые притязания Леонаса на близость прямо и грубо. С точки зрения Леонаса — слишком грубо и слишком прямо. Петкунас считал себя житейски достаточно мудрым человеком, и если у супругов, которые живут вместе уже лет двадцать пять, начинаются какие-то нелады — так это скорее правило, чем исключение. Ревность Петкунасу была не очень знакома — во всяком случае, он точно знал не одного парня и не двух, с кем Лизетта была до него… Ну так что ж? Хороший товар от употребления не испортится… И теперь, в зрелом возрасте, Петкунас смотрел на нечастые увлечения Лизетты вполне прагматично: если соблюдены все приличия и правила, то все остальное — это дело их двоих, и никого больше. В случае со Стависким к этому прибавлялось еще и то немаловажное обстоятельство, что Ставиский был ценный бизнес-партнер, чего уж тут говорить!