Мертвые милашки не болтают - [2]

Во всяком случае, эта ссора объясняла отсутствие Бонни. Подчиняясь пьяной злобе, она могла перебраться в другую каюту или кабину, как тут называли эти помещения. И если он хотел здесь еще чем-нибудь полакомиться, ему придется начать все с начала. Коттон отыскал рубашку, брюки и оделся. Но когда он захотел надеть носки, оказалось, что они попали в то липкое вещество, на которое он уже ступал босыми ногами. Он попытался его оттереть, но добился только того, что и пальцы стали липкими. Это вещество было похоже на запекшуюся кровь и пахло оно противно, чем-то сладким. Гарри попытался вспомнить, не шла ли у кого-нибудь из них кровь, но так и не смог припомнить. В любом случае, он не бил ее так сильно.

А потом он заметил вязаное платье Бонни и ее нижнее белье. В какой-то степени оно тоже изменилось. Коттон поднял его, но сразу же пожалел о содеянном. Оно было все в крови. Казалось, что кто-то подтирал им кровь.

Внезапно запаниковав, Гарри стал искать столовые ножи. Один он нашел, а другой – нет. Он исчез также, как и Бонни. И единственным вещественным доказательством того, что она когда-то была в каюте, была запачканная кровью одежда, валявшаяся на полу, а также ожерелье, серьги и браслет с бриллиантами на туалетном столике.

Полностью одевшись, Гарри попытался открыть дверь. Но на дверь была одета предохранительная цепочка. Так что дверь приоткрылась лишь на восемь дюймов. Коттон заглянул в щелку и увидел босого матроса, который драил палубу и без интереса поглядел в его сторону.

Наконец, Коттон преодолел свой страх.

– Вы бы не могли передать миссис Диринг, что я уже проснулся и хочу с ней поговорить?

Матрос удивленно взглянул на него.

– Но, сеньор, – мягко произнес он, – сеньора еще не выходила на палубу. – Потом лицо его прояснилось, словно ему что-то пришло на ум. – Возможно, вы найдете ее в… – он умолк. Прирожденная вежливость помешала ему выговорить это слово.

Коттон вынужденно проговорил:

– Ах, да, конечно!

Он закрыл дверь и уставился на предохранительную цепочку.

Трезвое размышление подсказало ему, что Бонни не могла выйти из каюты, так как дверь была закрыта изнутри на цепочку. Неожиданно его сковал необъяснимый страх. Не был же он пьян до такой степени? Но он пил почти два дня и три ночи. И если с Бонни ничего не случилось, то чья же это кровь? Каюта была закрыта. Бонни не могла выйти из нее, но даже, если бы и смогла, она наверняка захватила бы с собой драгоценности, которые стоили целое состояние.

Скованность в желудке перешла в волну сострадания к самому себе. Какая чудовищная нелепость! Злодейка-судьба все-таки схватила его за глотку. Ему оставалось лишь одно: исчезнуть с яхты и удрать далеко-далеко, пока еще не стало известно об исчезновении миссис Диринг. А для этого нужны были большие деньги!

Почти не раздумывая, он схватил драгоценности с туалетного столика и сунул их в карман куртки. Пальцы его так дрожали, что он с трудом снял с двери предохранительную цепочку. Матрос, драивший палубу, уже куда-то исчез, но другой матрос, с которым они вчера прибыли на моторной лодке, стоял, облокотившись на поручни, рядом с бортовой лестницей.

Коттон закрыл дверь и проверил на слух, защелкнулся ли замок. Затем с деланной самоуверенностью прошелся по палубе и заговорил по возможности спокойно:

– Боюсь, что мне надо сойти на берег, – обратился он к матросу.

В ответ Гарри ожидал возражения, но этого не случилось.

– Хорошо, сеньор, – сказал матрос по-мексикански и отошел в сторону, чтобы опустить трап.

Уже находясь на трапе, Коттон остановился и повернулся.

– Да, еще одно! – проговорил он, как-будто только что об этом вспомнил.

– Что, сеньор?

Коттон глубоко вздохнул.

– Прежде чем мы отчалим, будьте добры, передайте стюарду, что миссис Диринг просила не беспокоить ее до полудня.

Матрос бросил на него скучающий взгляд.

– Да она, обычно, и встает в это время. Можете не беспокоиться, сеньор, ей никто не помешает.

2 ИЮЛЯ 1958 ГОДА, 8 ЧАСОВ 14 МИНУТ

Туристы бы посчитали этот магазин за обыкновенную аптеку с довольно большим выбором товаров и с персоналом, состоящим из молодых людей и девушек, которые выглядели так, точно сошли с киноэкрана или с экрана телевизора.

Для посвященных это заведение не являлось аптекой. Это было «заведение Харта». Если человек имел серьезные намерения посвятить себя развлекательному искусству и попутно нуждался в работе, пока студии не увидели в нем таланта, у Дока Харта всегда находилось место еще для одного продавца или еще для одной официантки. Когда барьеры уже позади, но роль заставляла себя долго ждать и человек был вынужден брать обеды в кредит, то об этом достаточно было рассказать Доку. Он предоставлял даже жилье, не требуя каких-либо гарантий.

И нельзя сказать, что его попытка быть всегда человечным и гуманным сослужила ему небодрую службу. Наоборот. Несколько лет назад он начинал свое дело лишь с одним продавцом, стойкой с четырьмя табуретами и очень маленькой комнаткой для приготовления лекарств, а теперь его заведение превратилось в центр встреч на бульваре.

Сам Харт был спокойным человеком лет тридцати с небольшим, с улыбкой, которая очаровывала женщин. В свое время он надеялся действительно стать врачом, но недостаток денег заставил его удовольствоваться лишь профессией аптекаря. Сейчас он был рад, что все так получилось. До того, как он открыл свой магазин, он никогда бы не подумал, какие ключевые позиции в районе может иметь владелец аптеки.