Мертвые головы - [21]

— Врач… — перебил друга Хлебосолов. — Почему бы не врач?

— Вот только не надо про врачей! — переморщился Доломанов. — Если я тебе про них порассказываю, ты спать не будешь! Главное, что если нарисовать им чистенького рафинированного героя, они тоже завернут, потому что никто этого читать не станет. Кстати, о героях. Тот одноклассник, о котором я тебе говорил…

— И что с ним?

— Интереснейший субъект.

— Тоже не чужд литературе?

— Куда там. Лобик на два пальца, в школе с двойки на тройку учился. Но вот в свое время занялся водкой. Преинтереснейшие вещи рассказывает. Сначала он бодяжил водку по-мелкому. В гараже разбавлял водой дешевый спирт, разливал по бутылкам, вручную наклеивал этикетки и закатывал пробки. Потом расширился, открыл несколько подпольных точек, на него работали десятки людей. Когда он меня вез по городу в свое кафе, то показывал на какой-нибудь магазин или ресторан и рассказывал, чье это. Представляешь, весь центр города застроен водочниками и спиртовиками. Буквально весь! И не только центр. Он говорит: "Подойди к любому фешенебельному магазину, или изящному бутику, ресторану или супермаркету, и принюхайся. Ты почувствуешь, что он пахнет спиртом".

— У твоего друга явная склонность к образным выражениям. Непонятно только, что в этом интересного. Ну водочник, ну нажился, ну купил кафе… Стандартная судьбинушка нового русского среднего пошиба.

— А интересно вот что. Как ты знаешь, пару лет назад местные власти объявили священную войну спиртовикам и водочникам, работающим не на государство, а на свой карман. Об этом трубили все газеты и телеканалы.

— Меня это нисколько не касалось, так что я только краем уха…

— Войну, что удивительно, не только объявили, но и повели. Водочников вычисляли, отлавливали на дорогах их грузы, сажали их работников, громили их подпольные цеха и базы. Посадили несколько милиционеров и налоговиков, прикрывавших подпольных воротил, остальные решительно отказались от почетной и высокооплачиваемой должности "крыши", бросили подопечных на произвол судьбы, и вскоре те на собственной шкуре испытали состояние, обозначаемое идиоматическим выражением "как рыба об лед". Словом, власти победили.

— Рад за них, я являюсь сторонником государственной водочной монополии.

— Я тоже. Беда в том, что победа оказалась пирровой.

— Это как?

— Администрация думала, что стоит зажать подпольщиков, люди начнут покупать заводскую водку, и деньги широкой рекой потекут в бюджет.

— Логика налицо.

— Никакой логики. Благие пожелания, не более. Алтай был одним из нескольких регионов в России, где производство подпольной водки достигло огромных масштабов. И водку подпольщики производили весьма качественную, из хорошего питьевого спирта высшей очистки, с использованием угольных фильтров и с соблюдением технологии. Все крики о том, что "паленкой" травятся люди, относятся к мелкому кустарному производству, когда низкосортный технический спирт, зачастую попросту ядовитый, бодяжат водой из-под крана, разливают в грязные бэушные бутылки, в которых хранилось неизвестно что, и толкают через своих знакомых, работающих продавцами в "комках". Вот с этой мелкой кустарной нечистью бороться очень сложно, впрочем, она-то особой конкуренции государству не составляет. Другое дело — цивилизованные подпольщики. Произведенную продукцию они считали КамАЗами, а чаще вагонами. И вот эти КамАЗы и вагоны по большей части продавали за пределами края.

— По большей части?

— Не менее девяноста процентов. Их зажали, а оборот водки, произведенной на официальных предприятиях, особо-то и не возрос. Увеличился, конечно, немного, но и близко не подполз к тем показателям, на которые рассчитывали власти. И акцизы с налогами вовсе не потекли в бюджет, а зависли на ликероводочных заводах кредиторской задолженностью. Да плюс вексельное обращение, эта эрзац-валюта. Нет, судя по отчетам чиновников в прессе, все нормально, у теневого бизнеса отбит приличный кусок доходов. Но высокопоставленные администраторы аж зубами скрипят, и есть от чего: мало того, что приток "пьяных" денег оказался далек от желаемого, те средства, и очень немалые средства, которые тащили теневики на Алтай, реализуя "паленку" на Урале и в Новосибирске, в Кемерово и Новокузнецке, на Севере и на Дальнем Востоке, иссякли. А это ведь по сути были реальные инвестиции. Водочники занимались строительством, скупали все подряд, другими словами — давали работу и кормили кучу народа. Думаешь, наверху не понимают, что потерял край? Нет, братец, не такие уж они все там тупорогие.

— Но здесь уже дело не только в деньгах. Нельзя дать вору наживаться, даже если это каким-либо косвенным и неожиданным образом выгодно обществу. Тем более, что в нашем случае речь идет не об обществе в целом, а о его части на отдельно взятой территории.

— Здесь с тобой трудно спорить. Но вот что получается. Те рынки сбыта, что были под нашими теневиками вовсе не отошли к нашим официалам. Их тут же заняли теневики из других регионов. Ты же слышал о той экспансии, которую проводит маленькая Северная Осетия? Она заполонила пол-России своей низкопробной, но дешевой водярой. А Осетия во много раз меньше Алтая, и по территории, и по населению, но там двести ликероводочных заводов. Двести! Не считая кустарных разливочных. И их власть не только с ними не борется, но и всячески поощряет: еще бы, такие деньги льются в горную республику, где нет ни промышленности, ни общественной тяги к какому бы то ни было труду. Традиционный подход, так сказать.