Мертвые девушки - [31]

Каждый год собаки не узнавали Марию дель Кармен, каждый год мать и невестки выходили из кухни их утихомирить, и каждый год, встретившись, женщины плакали, шли на кухню, устраивались возле жаровни и разговаривали: кто-то умер, у кого-то родился ребенок, погиб урожай. Мужчины возвращались с поля в середине дня, семья садилась обедать, Мария дель Кармен помогала накрыть на стол. О занятиях дочери знала только мать — она и продала Марию дель Кармен, — а остальные думали, что она работает служанкой. Вечером пили чай из апельсиновых листьев с алкоголем и постепенно пьянели. На следующий день, как только вставало солнце, Мария дель Кармен отправлялась обратно в публичный дом.

В тот год двадцать второго сентября она попросила у Серафины разрешения съездить на ранчо, и Серафина впервые ей отказала.

— Моя сестра, — сказала она, — решила, что на улицу будут выходить только те, кого Калавера берет с собой на рынок, больше никто.

Она не объяснила причину запрета и не сказала, сколько он продлится. Мария дель Кармен не осмелилась задавать вопросы, потому что, как и все работницы, боялась сестер Баладро. Вместо этого она рассказала другим женщинам, что Серафина запретила ей ехать на ранчо и что никто, кроме тех двоих, которых Калавера берет с собой на рынок — а это всегда были одни и те же, — не сможет выходить на улицу. Эти разговоры, многократно повторившись в унынии закрытого публичного дома, привели к тому, что одиннадцать женщин, лишенные привилегии, почувствовали себя пленницами, но, что важнее, — пленницами сплоченными.

2

Роса Н. и Марта Н. — так звали двух женщин, которые выходили с Калаверой за покупками. Роса фигурирует на венерологических осмотрах в Сан-Педро-де-лас-Корьентес под именами Маргарита Роса, Роса да лас Ньевес и Мария де Росаль. В борделе ее звали просто Роса. Она слыла паинькой. Когда публичные дома еще работали, Роса (как рассказывают те, кто с ней общался), чтобы подольститься, первая спускалась из комнаты и представала перед хозяйкой — Серафиной или Арканхелой, потому что поработала у обеих. Если хозяйка находила какой-нибудь изъян в ее внешности: ободранный лак на кончиках ногтей или неподходящую по цвету ленту в волосах, Роса с готовностью возвращалась в свою комнату — кроме нее, никто этого не делал — и старалась все исправить. В неработающих борделях Роса отличалась тем, что делала тяжелую, неблагодарную и ненужную работу, например, мыла засаленные кастрюли с внешней стороны или таскала с рынка самую тяжелую корзину.

Еще Роса была известна как доносчица, стукачка. Эту славу она обрела в двух эпизодах: один раз пьяный клиент снял часы и положил на стол, а одна из сидевших рядом женщин взяла их и спрятала. Видела это только Роса. Еще до закрытия заведения объявилась Арканхела, заставила виновницу вернуть украденное и наложила на нее штраф, который та выплачивала целых полгода. В другой раз официант публичного дома на Молино, Кармело Н., придумал, как обманывать Серафину: он раздавал своим сообщницам фишки за воображаемые заказы в баре, а те меняли у Серафины фишки на деньги и делились с Кармело. Их частный бизнес процветал, пока Кармело не совершил ошибку и не предложил поучаствовать в нем Росе. На следующий день его уволили.

Других добродетелей, кроме услужливости и склонности к доносам, Роса не имела. Бледная и вечно простуженная (по словам Калаверы, она сморкалась, «как иерихонская труба»), Роса имела вид великомученицы. Мужчины, которые к ней подходили, были либо слишком пьяны, либо плохо видели в обманчивом свете кабаре. За столом, как говорят те, кто ее знал, любимой темой Росы были жалобы на судьбу, которая обошлась с ней очень жестоко.

— Жизнь сыграла со мной злую шутку, — постоянно повторяла она.

Очень немногие мужчины решались подняться к Росе в комнату, и уж совсем немногие побывали в этой комнате дважды.

Сестры Баладро терпели Росу десять с половиной лет отчасти за угодливость, отчасти за доносы, но в основном потому, что не могли от нее избавиться. Сначала они передавали ее друг другу, потом несколько раз пытались продать, но покупатели, увидев Росу, от нее отказывались. Наконец Баладро отчаялись и стали использовать ее для отпугивания неприятных и неплатежеспособных клиентов.

Поскольку Роса зарабатывала чистые гроши, то за десять лет у нее скопился самый огромный долг из всех, зафиксированных в блокноте Арканхелы, — сорок пять тысяч четыреста песо. Жадность не подчиняется логике, и, возможно, поэтому Арканхела питала надежду, что в один прекрасный день Роса похорошеет и отработает все свои долги.

3

Ошибка Росы состояла в том, что она в недобрый час прошла по коридору, в который выходили двери всех комнат.

Аурора Баутиста, одна из женщин казино «Дансон», узнала из разговора с Марией дель Кармен, что никого, кроме двух помощниц Калаверы, не будут выпускать на улицу, и решила бежать.

Она поделилась идеей с тремя подругами, и те захотели к ней присоединиться. Несколько раз они собирались в комнате одной из соучастниц, чтобы обсудить свой план. Было решено бежать ночью, между одиннадцатью, когда все уже легли спать, и двенадцатью, когда уходил последний автобус в Педронес. Выйти из дома тем же способом, что Баладро, они не могли, потому что для этого нужен был ключ от столовой, а он всегда висел на груди у Серафины; перелезть через забор означало приземлиться на чужом заднем дворе среди чужих собак; оставался один способ: подняться по приставной лестнице на крышу казино, перепрыгнуть на крышу сеньоры Бенавидес, с нее быстро спуститься на первый этаж и выйти через дверь, запертую на внутренний засов.