Мертвецы не катаются на лыжах. Призрак убийства - [28]

– Кто-нибудь это слышал?

– Кто-нибудь? – Россати сделал выразительный жест. – Да все, caro Capitano![23] Там же были все гости – разве не так? – Последний вопрос он адресовал Генри, чье присутствие, кажется, не вызвало у него никаких вопросов. Тиббет коротко кивнул.

– На каком языке он говорил? – вдруг спросил капитан.

– На немецком, конечно.

– Конечно. В деревне мне сказали, что и вы предпочитаете говорить по-немецки, синьор Россати. Это так?

– Я… – Теперь Россати явно был смущен. – Я говорю на обоих языках, как вы знаете, капитан. У меня нет политических взглядов – вообще никаких…

– Тем не менее вы предпочитаете говорить по-немецки?

– Ну я… для нас, жителей этого региона, капитан, эти два языка ра́вно…

– Но вы-то не всю жизнь прожили в этих местах, верно, синьор Россати? – Голос капитана звучал спокойно и непринужденно. – Судя по вашему акценту, я бы предположил, что вы родом из Рима.

Последовала едва заметная пауза.

– Да, я родился в Риме, капитан.

– И у вас не было никаких связей с Австрией или Германией?

– С тех пор как я живу здесь, они неизбежны…

Спецци улыбнулся.

– Вы меня неправильно поняли, синьор. Я не имел в виду, что у вас есть какие-то связи с этими странами. Наоборот, я задался вопросом: почему римлянин, не говоривший по-немецки, в совершенстве овладел языком всего после нескольких лет… кстати, сколько точно времени вы живете здесь?

– В марте будет три года… – Голос Россати упал почти до шепота.

– Всего три года – и такое знание языка, – продолжал Спецци, – что вы предпочитаете общаться по-немецки. Впрочем, вам, вероятно, сейчас не до дискуссий на эту тему. У нас будет для этого еще время. А в данный момент нам нужны факты.

В наступившей тишине красный, как свекла, Россати пухлым указательным пальцем ослабил ворот рубашки.

Капитан продолжил так же мягко, как прежде:

– Итак, Хозер по-немецки попросил подготовить счет в девять часов утра, в присутствии гостей, которые могли его слышать. Что он сделал потом?

– Закончил завтракать, и мы с ним вдвоем пошли сюда, – ответил Россати. Голос у него чуть заметно дрожал. – Я выписал счет, и он его оплатил.

– Чеком?

– Нет… вообще-то… наличными…

– Можно поинтересоваться, на какую сумму был выписан счет?

Как ни удивительно, этот вполне закономерный вопрос, похоже, привел Россати в смятение. После минуты сомнений владелец отеля сообщил:

– Большую часть счета Хозер оплатил уже на прошлой неделе.

– Что вы имеете в виду?

– Только то, что сказал, капитан. Он провел здесь три… Да, сегодня ровно три недели. Но в прошлые выходные он собрался было уезжать и оплатил счет. А потом передумал и остался…

– У вас есть соображения, почему он так поступил?

– Ни малейших. Ни малейших, уверяю вас. Он – человек… конечно, теперь следует говорить «был человеком» состоятельным, капитан, и ему нравилось жить в моей маленькой гостинице. Поэтому, наверное, и решил задержаться еще на неделю.

– Стало быть, сегодня утром он оплатил счет за одну неделю наличными. И после этого?..

Синьор Россати заметно расслабился, явно решив, что худшее позади.

– Герр Хозер отправился наверх – должно быть, собрать вещи. Я видел, как посыльный снес его багаж вниз около… думаю, было около половины одиннадцатого. Как раз в тот момент, когда Анна несла кофе миссис Бакфаст на террасу, а она всегда…

– Его багаж находился в кафе «Олимпия», – сообщил Спецци. – Когда его туда отправили?

– Не могу сказать. Перед ленчем, наверное. Посыльный скажет вам точнее.

– А когда вы в следующий раз увидели герра Хозера?

– Он звонил из моего кабинета около одиннадцати часов.

Спецци, заинтересовавшись, подался вперед.

– Куда? – спросил он.

– В Инсбрук, капитан. Больше ничего не могу вам сказать. Я, разумеется, оставил его одного, пока он разговаривал.

– Понятно. Видели ли вы его еще?

– Только сегодня вечером. – Теперь Россати отвечал легко и свободно, без колебаний. – Я предполагаю, он обедал в деревне, так как здесь его не было. На самом деле я думал, что он уехал окончательно, но, когда зашел в бар незадолго до пяти, чтобы проверить, все ли готово к возвращению лыжников, он оказался там.

– Вы с ним говорили?

– Перекинулись словечком, не более. Кажется, я сказал, что не ожидал увидеть его снова, а он напомнил, что уезжает только последним поездом. Я спешил, поскольку у меня была назначена встреча в деревне.

– Можно поинтересоваться – с кем?

– Конечно, капитан. С банковским управляющим. А после этого я собирался встретиться с другом в «Олимпии», но, к сожалению, тот не пришел. Я как раз ждал его там, когда… когда синьора Тиббет пришла с этой вестью…

Спецци, делавший заметки на бумаге в раскрытом бюваре, поднял голову.

– Прежде чем мы пойдем дальше, – сказал он, – я хотел бы получить точное представление о ваших собственных передвижениях в течение дня. Мы остановились на девяти часах утра, когда Хозер в этой комнате оплачивал свой счет. Что вы делали потом?

– Мои дни складываются рутинно, капитан. Это вам подтвердит весь мой персонал. Всегда одно и то же – или почти одно и то же. Когда герр Хозер оплатил счет, я вернулся к себе, допил кофе, потом пришел сюда, чтобы сделать записи в бухгалтерских книгах.