Мертвая зыбь - [117]

Йерлоф поднял ногу и короткими неверными шажками начал медленно разворачиваться. Берег был по-прежнему пуст, море серым. Старый заброшенный участок, на который указывал ему Лунгер, находился, наверное, неподалеку. Метрах в пятидесяти. Скорее всего, он все же сможет туда дойти и спрятаться от ветра за стеной.

— Ну так давай, сделай это, — пробормотал он себе под нос.

Йерлоф начал двигаться, опираясь на трость всякий раз, когда его подводили ноги. Свободной рукой он прижимал мокрую рубашку к груди, пытаясь хоть как-то защититься от ветра. Битый известняк поскрипывал под ботинками. На нем не осталось следов от машины Гуннара Лунгера, а если рисунок шин и проглядывал в какой-нибудь дорожной луже, то дождь их наверняка скоро смоет. Все будет выглядеть так, будто Лунгера здесь никогда и не было. А Йерлоф сам почему-то сюда забрел.

«У полиции нет никаких оснований подозревать, что это преступление», — наверняка напишут в конце заметки в «Эландс-постен», когда найдут его замерзшим.

Небо над головой Йерлофа потемнело. Йерлоф поднял дрожащую руку и стер со лба холодные капли дождя.

Он хотя и медленно, но приближался к берегу. Теперь более отчетливо слышал ритмичный плеск волн, набегавших на маленький песчаный пляж внизу. Над морем над открытой водой кружила одинокая чайка. Еще дальше в море в нескольких милях Йерлоф заметил неотчетливый серый силуэт: крупное грузовое судно шло на север. Он мог махать или кричать хоть до посинения — все равно никто бы не увидел и не услышал его.

Ему прежде никогда не доводилось видеть это место с песчаным пляжем. По крайней мере, он этого не помнил. Йерлоф тосковал по крутым обрывистым прибрежным скалам Стэнвика. Природа была там суровой, но красивой. Здесь, на восточном берегу Эланда, все представлялось ему слишком плоским, приглаженным и заросшим.

Дорога неожиданно закончилась. Дальше в том же направлении в траве виднелась узкая тропинка. По ней давно не ходили, она заросла густой травой, и идти было трудно, особенно для Йерлофа, который едва мог поднять ноги. Время от времени с залива налетали сильные порывы ветра и едва не валили Йерлофа с ног. Но он продолжал двигаться шаг за шагом, наконец смог добраться до яблони. Последние несколько метров отняли у Йерлофа почти все силы.

Это было некрасивое неблагополучное дерево, тонкое и скрюченное сильным ветром с моря; на ветках не осталось ни одного листа. Деревцо не могло укрыть Йерлофа от дождя, но по крайней мере он мог прислониться спиной к узловатому стволу и ненадолго перевести дух.

Он дотронулся до правого кармана брюк. Там лежал небольшой твердый предмет, Йерлоф достал его. Это был черный мобильник Гуннара Лунгера.

Йерлоф вспомнил: он взял телефон с подставки между сиденьями, когда Лунгер обходил машину. И прежде чем Гуннар выкинул его из «ягуара», он успел сунуть телефон в карман.

Но толку от того, что ему удалось стащить телефон, было мало. Йерлоф не имел ни малейшего понятия, как им пользоваться. Он попробовал понажимать на кнопки с цифрами — номер телефона Йона Хагмана, — но ничего не случилось, телефон не подавал никаких признаков жизни.

Йерлоф подержал его в руке и положил обратно в карман. Интересно, стоило ему поблагодарить Гуннара Лунгера за то, что тот оставил ему ботинки? Без них он бы и одного метра не прошел. Он понял, что ненавидит Лунгера.

Земля и деньги — вот вокруг чего все вертелось. Мартин Мальм получил деньги на новое судно, а Гуннару Лунгеру перепала прорва земли вокруг Лонгвика. Вере Кант врали и дурили голову точно так же, как и Нильсу.

С недавних пор Йерлоф стал это понимать.

Сейчас он знал почти все, что случилось. Долгое время это являлось его целью. Но сейчас главное было другое — рассказать все Йону, Джулии и прежде всего полиции.

Много раз он представлял себе примерно одно и то же: Йерлоф, как в каком-нибудь романе Агаты Кристи, встает во весь рост перед всеми участниками криминальной драмы, рассказывает, как все было на самом деле, и называет преступника. Того, кто убил Нильса Канта и маленького Йенса. Потом, конечно, начинается переполох, убийца в полной растерянности, во всем признается. А все прочие сидят выпучив глаза от удивления, наконец уразумев истину. Аплодисменты, занавес.

Джулия как-то сказала ему, что Йерлоф получает удовольствие от секретов и старается казаться очень умным, что помогает ему чувствовать собственную значимость. Йерлоф теперь считал, что это, наверное, правда. Может быть, только не чувствовать собственную важность, а осознавать, что еще годишься на что-то важное. Что ты не просто полумертвый, забытый и никому не нужный старик.

А вот сейчас он действительно ощущал себя почти мертвым. Жизнь — это свет и тепло, а теперь солнце уходило. А вместе с ним и последние остатки тепла. Ступни Йерлофа превратились в какие-то ледяные кирпичи, пальцев он не чувствовал. Холод почти парализовал его, но в какой-то степени это было даже приятно, как будто бы тело Йерлофа постепенно отключалось.

Он на несколько секунд закрыл глаза. Мысленно он опять видел, как Гуннар Лунгер едет в своей большой машине, потом он выбрасывает пальто Йерлофа и портфель. Причем делает это осознанно — специально оставляет след, чтобы создать у тех, кто потом найдет его мертвое тело, совершенно ясную картину. Выживший из ума старик вылез из автобуса и заблудился, пошел не в ту сторону, потом зачем-то снял с себя пальто и бросил у дороги. Затем стемнело, и он замерз до смерти на берегу.