Мертвая зона - [13]

— В районе хутора Новониколаевского у дороги нашли труп водителя полуторки старшего сержанта Красной Армии — с проломленным виском. Удар нанесен тупым орудием, наган и документы похищены… Это уже черт знает что! Профессиональные бандиты действуют как хотят, а мы с вами, выходит, задарма государственный хлеб едим. Доложите, что сделано.

— Установили фамилию одного из участников налета на квартиру дантиста. Это — подергивающий плечом Петрусев, проходивший по делу Хрыча и Бекаширова.

— Адрес есть?

— Адрес фальшивый.

— Ну так ищите настоящий! Хрыча и Саломаху упустили, выловите хотя бы Петрусева, начинайте с него! Мне теперь Бирюкову и Воронину хоть на глаза не показывайся! Первый вопрос: «Как поживают ваши бандиты? Хорошо ли им на свободе?» Ничего себе формулировочка — «ваши бандиты»…

Сергеев молчал, молчала и Вера.

— Мобилизуйте актив, общественность, используйте любую информацию, косвенные признаки! Опасные преступники должны быть найдены!

После этого разговора Сергеев довольно быстро установил место пребывания подергивающего плечом Петрусева. Оказался он в Сталинграде, на Дар-горе, в небольшом домике, огороженном штакетником. В ближайшую же ночь оперативная группа во главе с Сергеевым и Фалиновым окружила дом. На стук в дверь послышался сонный голос:

— Кого там черти принесли?

— Милиция! Открывай!

Из-за фанерной двери раздались выстрелы, с противоположной стороны дома распахнулось окно, оперативники схватили выскочившего на улицу вооруженного пистолетом Петрусева.

Стриженный под машинку, с какими-то лишаями-струпьями на голове, с злобным выражением лица, дергающийся и озирающийся, выглядел он отталкивающе.

Сергеев спросил:

— За вооруженное сопротивление знаешь что бывает?

— А откуда я знал, что и правда милиция? Думал, свои, кореша по мою душу пришли.

— Пистолет тоже для корешей приготовил?

— Кореша разные бывают.

— Саломаху с Хрычом знаешь?

— Кто ж их не знает? Только не видались с той поры, как Хрыч с Бекашировым погорели на алексеевском сельмаге.

— Хрыч с вами был?

— Был.

— Фамилию знаешь?

— Какая фамилия? Все Хрыч да Хрыч…

— А Саломаха?

— Саломаху не знаю. Жакан да Хрыч были.

— А вот завскладом дал показания, что Чеканова с вами за день до убийства сторожа возле склада не было.

— Ну и что? За день не был, а на дело пошел. Сторожа ударил гирей в висок Жакан. Он же мокрушник, ему человека убить как пообедать…

Петрусев с такой легкостью закладывал Чеканова, что Сергеев тут же усомнился: «Почему? Кого выгораживает? Саломаху?»

— Ты-то понимаешь, что только чистосердечным признанием можешь смягчить меру? «Вышка» ведь маячит… Саломаха был?

Петрусев криво усмехнулся, сказал с издевкой:

— Начальник, не фальшь[1]. Умный ты человек, а говоришь — слушать смешно. Насчет «вышки», еще доказать надо. Я ж тебе сказал: сторожа Жакан ударил… Мне-то лучше по новой в лагерь загреметь, чем свои за длинный язык башку оторвут…

Так ничего и не добившись, Сергеев и Фалинов, отправив Петрусева с конвоирами, предъявили хозяйке дома ордер на обыск, перерыли всю квартиру, но ни краденых вещей, ни оружия не нашли и так, не солоно хлебавши, отправились к дороге, чтобы остановить попутную машину и ехать к себе в управление.

— Должен вас огорчить, Глеб Андреевич, — сказал Фалинов.

— Что еще стряслось?

— Ваш Николай Рындин сбежал.

— Он такой же мой, как и ваш, — заметил Сергеев.

— Его дело я от вас принял.

Сергеева удивила сдержанность, даже холодность, с какой разговаривал сейчас молодой оперуполномоченный Фалинов. К тому же обидно было узнать, что Колька наврал о своем желании изменить жизнь, «уехать с Машей туда, где их никто не знает, зажить по-новому». Видно, какие-то серьезные обстоятельства заставили Рындина отказаться от своей мечты и скрыться. Приказ завербовавшего его германского дипломата? Все может быть. Хотя в эту версию, честно говоря, Сергеев не хотел верить.

— Что-нибудь стоящее успел рассказать? — спросил он у Фалинова.

— Начнем с того, — резковато заметил Фалинов, — что подследственный, вместо показаний, начал допытываться, почему его дело веду я, а не вы. Пришлось ответить: сотрудники областного управления НКВД перед уголовниками не отчитываются. На допросе каждое слово из Рындина приходилось чуть ли не клещами тащить, в показаниях, как нарочно, сбивался и путался. Хрыча и Саломаху даже не упомянул, на прямые вопросы отвечал: «Не знаю».

— И в чем, вы полагаете, причина его побега? — делая вид, что не замечает раздраженного тона Фалинова, спросил Сергеев.

— Видимо, появился в Сталинграде кто-то, кого Рындин смертельно боится. Может быть, сам Кузьма Саломаха, который никуда и не уезжал. У таких руки длинные, где угодно достанут, особенно в местах заключения, где передвижение в пространстве ограничено.

— Наверное, вы правы, — согласился Сергеев. — У этого «дяди Володи» наверняка есть в зоне исполнители санкций насчет Рындина, а сам он, не исключено, здесь, в Сталинграде или области. Возле склада в Бекетовке, похоже — по описаниям — его видели. Так что для нашего Николая, — подвел он итог разговору, — выходит, куда ни кинь — все клин… Жаль, что так сложилось. Парень-то хоть и не сразу, а мог бы выправиться. Теперь же для него все плохо…