Мёртвая точка - [26]

Пока Эвенз приводил все доводы — обвиняя Фейна и Голдмана, Дадсон вспоминал, он лихорадочно рылся в памяти, как будто от этого зависит его жизнь. Он с тревогой и надеждой на лучший исход для себя, вспоминал те последние моменты его пребывания на Земле. Ведь под гипнозом, который проводил Голдман, Дадсон кое-что вспомнил, к нему частично пришла память. Подобно, как вода возвращается на Землю в виде дождя, частично к Дадсону вернулась память. Он вспомнил, что последние минуты, перед тем, как его память отключилась, он на Земле видел подозрительного человека. Это лицо он запомнил и держал в памяти после гипноза, так и не рассказав о нем Голдману и Фейну. Он видел лицо Эвенза. Дадсон и для себя не мог объяснить, каким образом Эвенз находился в его воспоминаниях и почему он следил за ним. Поэтому он и не рассказал об этом Голдману и Фейну после завершения гипноза.

Эвенз что-то говорил и говорил, жестикулируя при этом, а Дадсон спокойно рассматривал его, незаметно сжимая массивный гаечный ключ в правой руке. Внезапно он остановился, случайно заметив то, в чем и не сомневался.

— Что это у тебя выглядывает из кармана? — спросил Дадсон.

— Какого еще кармана? — удивленно переспросил Эвенз. Он недовольно поглядел на товарища, за то, что тот не слушал его.

— Да вот, это, — указал Дадсон на откидной карман сбоку жилета Эвенза.

Из кармана торчал краюшек какого-то белого предмета. Эвенз осторожно взял его за край двумя пальцами и вынул. Дадсон застыл в недоумении, его глаза выражали тревогу и ужас. Эвенз был в не меньшем замешательстве, его дыхание затихло, а глаза расширились. Но Дадсон этого всего не замечал, его взгляд был прикован к предмету, который повис на пальцах Эвенза и раскачивался, словно волны при легкой ряби. Пальцы Эвенза затряслись, и он обронил белоснежный лист бумаги.

— Что это значит? — спросил Эвенз, словно он обнаружил лист не у себя, а у кого-то другого.

— А ты хитер, — сказал Дадсон, — заманил их в ловушку, чтобы я остался наедине с тобой.

— Что ты мелишь, о чем ты? — удивился и смутился Эвенз.

— Да вот об этом листе. Ты его для меня приготовил или не успел подложить Альбертону?

Эвенз хотел парировать эти обвинения, но от волнения, которое так неожиданно охватило его, он был словно в тумане. Неожиданно он со страхом в глазах, заметил, как массивный гаечный ключ поднялся над его головой. Он видел лишь чей-то темный силуэт. Прозвучал глухой, но отчетливый удар. Еще несколько не внятных слов эхом раздались по коридору, зловеще разбежавшись по его отдаленным углам. Кое-какие звуки долетели и до комнаты центра управления. Фейн и Голдман услышали, как какой-то тяжелый предмет упал в коридоре на пол.

— Нужно торопиться, — сказал Голдман. — Я не той комплекции, не пройду, а вы сможете пролезть.

— Если вы подставите вот этот стул, я смогу дотянуться до крышки, — сказал Фейн, поднявшийся к вентиляционному проходу.

— По этой вентиляции можно попытаться выбраться наружу, — сказал Голдман, подставляя стул, — и отворить дверь снаружи.

Еще несколько движений и Фейн выбил решетку и залез в вентиляционную трубу.

— Я полез, — сказал уверенно Фейн, а сам был напуган новой ситуацией.

Несмотря на тревогу, охватившую его, он глубоко в душе знал, что иного выхода нет, ведь дверь нужно было открыть, и лишь он мог сделать это. Голдман был широк в плечах и не смог бы пролезть по вентиляционной трубе.

Спустя десять минут изнурительных передвижений в замкнутом пространстве, он почти добрался до второй решетки, которая возможно выходила наружу. Внезапно, когда он уже в темноте почти нащупал решетку, к его ушам донесся истерический крик. Это были вопли не животного, а очень испуганного и отчаявшегося человека. Фейн запаниковал и заторопился. Он начал бить руками наугад, пытаясь попасть по решетке и выбить ее наружу. Неожиданно для себя, у него это получилось, и он увидел свет, ослепивший его.

Фейн поспешно вылез наружу, покинув вентиляцию, и цепляясь за стены, вывалился на пол, немного травмировав плечо левой руки. Он начал смутно вспоминать обстановку и то место, в котором оказался, и вдруг до него дошло, что напротив него находится дверь в комнату Альбертона. Неуверенным шагом он направился туда. Он перерыл все вещи и обнаружил под кроватью маленький предмет — это была электронная записная книжка. Здесь могли быть записи Альбертона, которые могли пролить свет на его гибель. Фейн включил прибор и начал читать. Он увидел какое-то сообщение, скопированное в виде отдельного файла. Фейн открыл его и прочёл: «Мы думаем лишь о себе — такова природа любого человека, отсюда равнодушие, цинизм, в нас рождается гордыня, жадность. Все это приводит к агрессии, в нас вселяется страх, появляется непонимание. Все это ведет к ограничению человека, к его одиночеству внутри себя. Человек разумен, благодаря тому, что сохраняется память, последнее имеет право на существование, когда человека рассматривают в обществе, неотделимо от него, так как это общество есть неразделимый живой организм.

Человек сам по себе, вне общества — ничто. Удовлетворяя свои безграничные потребности, мы становимся циничнее, агрессивнее, мы отдаляемся от мира людей и превращаемся в одиноких, бездушных монстров, опускаемся в мир мрака — за пределы мертвой точки, из которой возврата нет. Люди стремятся к управлению и подчинению других…».