Мерлин. Моргана. Артур - [60]

Затем Моргана отправилась в медицинскую залу навестить раненых, состояние которых нашла удовлетворительным, а Вивиана пошла взглянуть на Ланселота, отданного на попечение Бондуки. Они вновь встретились в триклинии, где возлегли для вечерней трапезы. Вивиана многое знала о Моргане, ибо ее великая судьба, познания, красота, чарующий и грозный характер были известны почти всему западному миру. Знала она и интимные стороны ее натуры из рассказов Мерлина о своей гениальной ученице и духовной дочери — более мятежной и одновременно более близкой ему, чем другой его ученик и духовный сын Артур. Моргана же не знала о Вивиане почти ничего и начала расспрашивать ее.

— Моя мать умерла при моем рождении, — сказала ей Вивиана. — Мой отец Кардевк, получивший от Мерлина королевство редонов, все племена которых объединил Артур после завоевания Арморики, не захотел жениться вновь, и я — его единственное дитя. Он воин и желал иметь наследника-сына, поэтому привил мне любовь ко всем телесным упражнениям, научил обращаться с оружием и ездить верхом, воевать и охотиться. Но он также мудрец и желал иметь духовного наследника, поэтому пробудил во мне жажду познания. Я была ему сыном, дочерью и учеником. Немного похоже на то, чем были вы — Артур и ты сама — для Мерлина, хотя я даже сравнивать не хочу познания, наставников и учеников. Я почувствовала в себе непреодолимое желание в одно и то же время властвовать и повиноваться, быть независимой и любить, приобретать в свою собственность и принадлежать другому, испытать все, утоляя требования как плоти, так и духа. И еще желание узнать Мерлина, что означало для меня удовлетворить все остальные. Впервые я приехала в Логрис как посланница моего отца на свадьбу Артура. Я была в большом зале Кардуэльского дворца, когда ты представила двору своего сына Мордреда и когда Мерлин приговорил тебя к вечному изгнанию. И я смогла понять, как сильно любите вы друг друга даже в этом столкновении. Через несколько дней Мерлин спас мне жизнь на охоте, когда на меня бросился раненный мною кабан. Он высмеял мою страсть к охоте и мое желание стать его ученицей, спросив, чем сумею расплатиться я с ним за обучение. Сгорая от гнева и унижения, я сорвала с себя охотничий наряд и бросила ему вызов, предложив в уплату свое тело. Он взял меня. И я ощутила к нему такую любовь, что последовала за ним в изгнание, построив вместе с верными слугами Озерный замок на острове, в запретном Дольнем лесу, недалеко от его убежища, где только я одна могу видеть его, когда он меня призывает.

— Любовь переполняет тебя, Вивиана, — сказала Моргана. — И лишает тебя возможности иметь великий замысел, а следовательно, великую судьбу.

— В моих глазах нет более великого замысла, чем любовь.

— Это иллюзия. Или, скорее, мимолетная реальность. Осознанное проявление великого и универсального закона притяжения, которому подчиняются все люди и все вещи. Таково свойство атомов. Лучшим доказательством служит то, что с возрастом уменьшается притяжение атомов тела, которое становится безобразным, и соответственно уменьшается любовное притяжение и желание, — иными словами, чувства в конечном счете подчиняются материи. Это приводит меня в негодование, но я не могу врачевать ненависть и страх умышленной ложью. Для человека, подчиненного закону вещей, единственная свобода — это истина или постижение законов рассудком. Но не вера, не религия, не мистика Камелота, не любовь. Все это лишь жалкие магические заклинания. Я уже говорила тебе, когда ты появилась здесь: я могу то, что хочу, ибо я знаю. Маленькая свобода внутри бесконечной несвободы.

— Мерлин никогда не путал любовь с верой и не противопоставлял любовь познанию. Я тоже.

— Мерлин никогда не подчинял свою судьбу любви. Я тоже. Артур — да. И ты — да. Но могу тебя успокоить. Подобно вам, у меня есть страсть — мой мятеж. Страстью Артура будет уничтожен Камелот, моей — Авалон, твоей — ты сама. У Мерлина нет страсти — или же он властвует над ней. Он не будет уничтожен, он останется один.

— Послушать тебя, так всеми судьбами управляет безжалостный рок. Однако же ты сказала, что единственная свобода — это познание. Зачем тебе познавать, если жизнь твоя известна заранее?

— Я уже говорила тебе: познание дает частичку свободы воли внутри универсальной несвободы, управляемой неподвластным человеку законом. Я знаю, следовательно, хочу и могу, но я знаю также, что над моими желаниями и моей властью есть высшая сила — рок, от которого никто и ничто не спасется. Этот рок — время. Не разумнее ли считаться с ним, чем убаюкивать себя иллюзиями?

— Следовательно, свобода не более чем бунт против времени? В таком случае любовь — лучший мятеж, чем уничтожение. Ибо созидание и уничтожение — всего лишь игра со временем, обретение независимости в крохотных нарушениях его закона. Но любить означает сопротивляться. Пусть время в конечном счете поглотит любящего в момент его смерти — по крайней мере, в течение жизни победа оставалась за ним. Мои познания бесконечно малы в сравнении с твоими. Но могу сказать: я знаю, следовательно, люблю. И я люблю тебя, Моргана.