Мерле и Стеклянное Слово - [62]

— Мир, из которого ты приходишь… как он называется?

Он немного подумал.

— Называется? Никак. Все называют его просто — мир. Ведь никто не знает, что есть и другие миры.

— И здесь происходит то же самое.

Из люка показалась голова Кальвино.

— Вы скоро?

— Сейчас, — отозвалась Мерле, И обратилась к зеркалу: — Желаю счастья в открытом море.

— А я — тебе.

Она убрала пальцы, и Призрак начал вращаться по спирали, образуя стремительный водоворот. Лалапея осторожно взяла зеркало забинтованной рукой и закрыла глаза. Поднеся овал к губам, она дунула на него и пробормотала несколько слов, которых Мерле не поняла. Потом сфинкс открыла глаза и швырнула зеркало в море. Описав в воздухе сверкающую дугу, зеркало выплеснуло из рамки воду, фонтан серебряных жемчужин. И в тот же момент они слились с волнами. Зеркало плюхнулось в море и утонуло.

— А как же он…

Лалапея кивнула в сторону волн, плескавшихся вокруг палубы. В белой морской пене появилось что-то юркое, призрачное, образующее множество причудливых узоров. Последний из них напоминал руку, поднятую в прощальном жесте. Рука, описывая зигзаги среди волн, стремительно удалялась все дальше, дальше, дальше — в морской простор. На свободу.

LA SERENISSIMA

Венеция сияющим утром, Освобожденная Венеция.

Над остовами галер, полузатопленных у берегов Лагуны, кружились чайки. Галеры напоминали скелеты странных океанских чудищ из дерева, золота и железа. На многих дежурили городские гвардейцы, охраняя их от разграбления. Пройдет еще много дней, прежде чем будет закончена расчистка развалин в городе. Только после этого можно будет заняться руинами драгоценных кораблей.

Далеко от города, в северо-восточной части Лагуны, на одиноком островке, днем и ночью поднимался к небу черный столб дыма. Баржи доставляли сюда распавшихся воинов-мумий. Здесь их сжигали на кострах. Ветер уносил пепел в сторону моря.

Гвардейцы на молчаливых львах с широко расправленными крыльями кружили над крышами и башнями, охраняя город. Они внимательно следили за суетой узких улочек, стараясь не забыть мумию даже в самом далеком огороде или саду. Они подавали громкие команды с неба отрядам по расчистке, ремонтным бригадам и солдатам. А на земле шла дружная работа. Полицейские и нищие, рыбаки и торговцы расчищали улицы, убирали останки мумий из домов и с площадей и разбирали разрозненные баррикады, эти покрытые копотью свидетельства слабого сопротивления Империи.

В широком устье Большого канала собралось столько народу, сколько прежде собиралось только по праздникам. Десятки лодок и гондол сновали по воде, как муравьи у подножия своего муравейника, доставляя груз и пассажиров во всех направлениях. Повсюду слышались шум и крики. И даже иногда — наконец-то! — с кормы отремонтированной гондолы доносились звуки баркаролы.

Мерле, Юнипа и Лалапея стояли на набережной Дзаттере и махали вслед гребной лодке, доставившей их сюда, в устье канала. Тициан и Аристид налегали на весла, Дарио и Унка что-то кричали на прощание, протягивая руки к оставшимся на берегу. Морской ветер уносил их слова. Подводная лодка стояла на якоре далеко в море, по ту сторону кольца, образованного останками галер. Но никто из троих не отвернулся, пока маленькое суденышко не скрылось из виду. И даже после этого они еще долго стояли, глядя на море, где исчезли их друзья.

— Вы меня проводите? — спросила наконец Лалапея.

Мерле взглянула на Юнипу.

— Как ты себя чувствуешь?

Бледная девочка провела рукой по шраму на груди и кивнула.

— Сейчас я вообще ничего не чувствую, как будто Каменный Свет временно отступил. Может быть, он должен переварить поражение сфинксов.

Лалапея в облике хрупкой изящной женщины, одетой в платье песочного цвета (из пиратских запасов), вела их по лабиринту улиц и площадей.

— Может быть, Свет на некоторое время оставит тебя в покое. В конце концов, у него в запасе все время этого мира, — сказала она.

Они проходили по узким мостикам, пересекали тесные дворы, перебрались на лодке через Большой канал. Мерле только диву давалась при виде того, как быстро двигалась вперед работа по расчистке. Следы тридцати летней осады нельзя убрать в несколько дней, но все внешние признаки имперской власти были уже устранены из городского пейзажа. Интересно, думала Мерле, что сталось с трупом Фараона? Может, его вместе с мумиями сожгли на погребальном костре?

По дороге молодая разносчица воды поведала им, что управление снова перешло в руки городского совета. Многие советники были казнены Фараоном, в том числе и предатели, и теперь их преемники стараются вернуть доверие народа. Говорят, что они уже стали Городским советом при Королеве Флюирия, которая после падения Империи вернулась в Лагуну. Еще говорят, что решения на самом деле диктует она, а совет во всем послушен ее воле и страшно боится ее разгневать. Поэтому, дескать, в интересах народа — подчиняться всем указам и не ставить под вопрос власть советников.

Молодая женщина просто сияла от счастья. Пока Венецию охраняет Королева Флюирия, бояться нечего. Королева и ее советники позаботятся об общем благе.

Мерле, Юнипа и Лалапея вежливо кивнули, поблагодарили за сведения и ускорили шаг. Они спешили во дворец сфинксов. Никто не решился сказать молодой женщине правду о Королеве. Да и какой был в этом смысл? Никто бы им не поверил. Никто не захотел бы поверить.