Мэрилин Монро. Психоанализ ослепительной блондинки - [7]

Потом я подумала разгневанно: «Как он мог? У этого человека не было сердца?» Как, за какой-то воображаемый проступок, он мог терзать беспомощную маленькую сироту, о которой обязан был заботиться? Несмотря на то что прошло столько лет, следует расследовать это преступление и приговорить виновного к тюремному заключению. Кроме того, я не могла отделаться от мысли, что, возможно, маленькая Норма Джин уже тогда была соблазнительной, и Уэйн Болендер получал сексуальное удовольствие, избивая ее. Мне стало стыдно за такие мысли. Была она соблазнительной или нет, ничто не могло оправдать злоупотреблений Уэйна. Ему платили за опекунство над ней, и ничто не давало ему право плохо обращаться с девочкой.

Те пять долларов в неделю, которые им платила Глэдис, мать Мэрилин, позволили Болендерам избежать разорения, от которого пострадало большинство американцев во времена Великой депрессии. Я подозревала, что Норма Джин оставалась частью их семьи так долго, в значительной степени из-за дохода, который она приносила, а возможно, и для сексуального удовлетворения, которое ее приемный отец получал, избивая ребенка.

Если так, то это не вся история. Но возможно, несмотря на всю их суровость, Болендеры по-своему любили Норму Джин и хотели удочерить ее. Но редкие проявления материнской любви Глэдис не позволяли этого сделать, потому что ее неизменной мечтой была покупка дома, чтобы жить в нем с Нормой Джин.

— Ида Болендер считала меня красивой, — рассказывала Мэрилин, — она с удовольствием расчесывала мои волосы щеткой, шила мне нарядную одежду и наставляла на «путь истинный». Она стремилась воспитывать духовно, физически и эмоционально здорового ребенка, в указанном порядке, хотя я считаю, что в душе Ида считала самым важным первый пункт. Одним из самых больших разочарований в моей жизни был случай, когда я спросила, могу ли я называть ее «мамой», чтобы чувствовать себя как все обычные дети. Она не разрешила, настаивая на том, чтобы я обращалась к ней «тетя Ида». Она сказала, что не собирается нести ответственность за то, что научила кого-то лгать! Кроме того, она добавила, что Глэдис очень огорчится, если услышит, что я зову Иду «мамой».

Но Уэйна я называла «папой», и никто не возражал. Несмотря на то что он также был религиозным фанатиком и периодически избивал меня, в целом мы хорошо с ним ладили.

Он подарил мне щенка, которого я очень любила не только потому, что мне нравились собаки, но и потому, что это подарок моего «папы». Я назвала его Типпи. Надеюсь, что когда-нибудь я приму участие в фильме, где одну из ролей сыграет собака с таким же именем. Это будет моей благодарностью моему лучшему другу детства. Несколько лет назад я позвонила Уэйну, и он сказал:

— Норма Джин, я всю жизнь буду любить тебя и всегда буду рядом с тобой.

И несмотря на то что прошло столько лет с нашей последней встречи, дрожь пронзила мое тело с головы до пяток так же, как в детстве. Да, доктор, даже мою задницу.

Однажды, когда мне исполнилось три года, приехала Глэдис и потребовала, чтобы Болендеры вернули ей меня. Ида, зная о нестабильности Глэдис и беспокоясь обо мне, отказалась. Глэдис вытолкала Иду во двор и закрылась в доме изнутри. Несколько минут спустя она выскочила с одном из армейских вещевых мешков Уэйна Болендера, перекинутым через плечо. Как вы думаете, что было в нем? Я!

По моим воплям Ида с ужасом поняла, что Глэдис запихнула меня в вещмешок, застегнула молнию и собирается унести меня с собой. Ида набросилась на нее, пытаясь сдернуть с нее мешок, который неожиданно расстегнулся, и я выпала на землю. Ида схватила меня и, несмотря на мои крики, утащила обратно в дом.

Пока я рассказывала вам об этом, я впервые подумала, а почему Глэдис сунула меня в вещевой мешок? Почему она просто не взяла меня на руки? Мне было всего три года. Может быть, потому, что она напугала меня, и я начала кричать, когда она схватила меня? Но как и о многом другом из того, что касается моей дорогой матери, вероятно, я никогда не узнаю об этом.

Так впервые я узнала о безумии, которое мучило Глэдис. Я помню, как моя мать смеялась и кричала, когда ее против воли забирали в государственную больницу Норуока. Я смотрела на это, дрожа и рыдая, и понимала, что моя мечта жить с моей настоящей матерью никогда не сбудется.

На мой профессиональный взгляд, несмотря на ужасные недостатки богобоязненных Болендеров и травмирующие, имеющий сексуальный оттенок избиения ее приемным отцом, хорошо, что у Нормы Джин был постоянный дом и некий образец родительской опеки в течение первых семи лет ее жизни. В конце концов, не лучше ли иногда быть сиротой, чем жить с некоторыми из родителей? По крайней мере, они обеспечили ей какую-ту небольшую эмоциональную безопасность и сформировали ее сознание, хотя и искаженное. В противном случае, как многие сироты, она могла бы стать психопатом.

— К моему большому удивлению, — продолжала Мэрилин, — Глэдис выполнила свое обещание купить для нас дом. В августе 1933 года, когда мне было семь лет, она подписала контракт с ипотечной компанией в Калифорнии, выдавшей ей ссуду, которую она добавила к своим собственным сбережениям, и внесла первоначальный взнос за небольшое белое бунгало № 6812 по Арбол-драйв в Голливуде. Денег по-прежнему не хватало, но Глэдис была находчивой. Она говорила мне: