Мераб Мамардашвили: топология мысли - [99]

Удивительное дело, выводы какие-то сверх простые и банальные. Но до них – сложное и запутанное движение. Выводы просты и даже примитивны: поступай сам, от тебя всё зависит. Христос в тебе, вера – только твоя. А до этих выводов – сложные витиеватые траектории рассуждений. А выводы – все те же, что и были давно сказаны у Христа, у того же Канта про принцип личного законодательства и нравственный закон внутри нас. Да, пожалуй, это правда. В выводах мир банален. И эта банальность заключается всего-навсего в утверждении, что небо голубое, и что солнце встаёт каждое утро. Но эта банальность во много раз отягощает смысл моего усилия. Ведь такая банальность создаёт у меня иллюзию, что мир мне дан и не стоит затрачивать никаких усилий. Он же мне дан. И всегда дан. Во мне рождается иллюзия, что и я всегда уже дан, приготовлен и почти бессмертен. Ведь феномена личного усилия в природе нет. Всё идёт своим чередом. Реки текут. Деревья растут. Облака плывут. Солнце светит. И мир уже кажется весь моим. И всё хорошо…

Разрушение своего любимого, приготовленного «Я» есть условие видения других точек активности в пространстве духовной жизни. Только тогда я начинаю видеть и слышать Иное, у меня открываются новые органы видения. А потому я боюсь в себе убить привычное Я, потому что я лишаюсь привычной опоры. Она приучает меня видеть себя с удобной стороны, я с этой стороны себя жалею, потакаю себе, подкармливаю. М. К. ссылается на М. Пруста: «<…> в ходе нашей жизни наш эгоизм всегда видит перед собой цели, ценные для нашего “Я”, <…> но никогда не смотрит на само это “Я”», со стороны, как на Другого, достойного преображения, со стороны [ПТП 2014: 672]. М. К. часто прибегает к своим версиям перевода. В другом переводе в издании романа М. Пруста высказывание выглядит несколько иначе:

«На протяжении всей нашей жизни наш эгоцентризм все время видит перед собой цель, к которой направляется наше я, но не смотрит на само это я, которое не устает эту цель изучать, – вот так и воля, управляющая нашими поступками, опускается до них, но не поднимается до себя, либо, будучи, чересчур практичной, требует немедленного проявления себя в действии и пренебрегает знанием, <…> устремляется к будущему, пытаясь вознаградить себя за разочарование в настоящем» (Бег: 66)

Призрачные точки любви

Если я лелею своё эгоистическое Я, потакаю ему, то я начинаю преследовать объект любви, но тем самым перестаю видеть себя реального. Для любящего, испытывающего желание и страсть обладания, всё пространство обитания вокруг представлено из таких «сенсибилизированных точек» (мудрено, ну, ладно). То есть, всё вокруг, предметы, вещи, звуки, знаки как бы наэлектризованы чувством. Любящему кажется, что в них всех непредсказуемым образом отражается любимый человек. Вдруг, вот там, за углом, она… Кусок одежды, шорох платья, звук голоса, запах, звонок телефона… Вокруг с одной стороны всё наполнено ею, этими чувствилищными точками. С другой стороны, любимого человека реально нет. И сам любящий, то есть моё «Я», само исчезает. М. К. называет это аннигиляций, исчезает и объект желания, и субъект желания.

Мы имеем дело, замечает М. К. с «осеменением мира», вокруг по миру разбросаны семена чувства. Как же нам охватить эти точки, это осеменённое пространство? Эти точки вспыхивают и в них отражается моё «Я», и в каждой точке отражается другая точка, и во мне отражаются все эти точки, и всё это «многообразие рефлектирующих одна в другую точек есть способ существования бесконечности смысла» [ПТП 2014: 675].

Такое пребывание во множестве точек рискованно, поскольку погоня за призрачным объектом страсти, проявляющемся (для моего Я) в призрачных пульсирующих точках, становится бесконечной и пустой. Ради чувства самосохранения, коль скоро охватить это пространство точек невозможно, оно разрывает живое существо, любовь разрывает его, оно не может удержать бесконечность взаимно отражающихся точек, ради самосохранения человек начинает обрубать, уничтожать своё чувствилище, занимается чем-то вроде членовредительства – убивает себя, чтобы выжить.

Ещё раз. Мы выше привели цитату из М. Пруста. Как поступает наша воля? Мы не делаем остановку для понимания, для познания ситуации, а стремимся сразу к действию, скользя по поверхности, не ведая, что происходит. Как и наше Я видит иные цели, не видя себя, не видя в этих целях себя, не видит в них своего отражения, своего Я. Это не видение своего Я и есть исчезновение этого Я, не физическое исчезновение Я, физически мы можем существовать (как живой труп), а метафизическое.

Если вдуматься, то действительно, если человек увлечён предметом чувства, причём настолько, что во всём мире вокруг ему кажется сплошь и рядом, что он видит его проявления, видит эти точки – в книгах, звуках, вещах, одежде, запахах, других людях, видит предмет своего обожания, но при его реальном отсутствии, то, разумеется, само это Я любящего тоже исчезает. Оно само себя-то не видит, не рефлексирует, не чувствует, не осознает. Оно в погоне, оно мечется.

Такое тотальное чувство, стремящееся объять все пространство чувствилищных точек, не рефлексирует своего Я, и потому как бы «видит» сплошные призрачные точки как следы любимого человека, его знаки, хотя они всего лишь его галлюцинации. Но он в этой погоне стремится обладать своим объектом страсти, не давая ему свободы, не позволяя ему самостоятельно существовать в мире. Любящее тотальное Я хочет припечатать любимое Я, везде его фиксируя, ловя эти солнечные зайчики, блики, пытаясь схватить убегающие отражения, но тем самым и само исчезая.