Мера отчаяния - [46]

— Вам было трудно убедить его, адвокат?

— Вовсе нет, — ответил тот, словно ждал подобного вопроса. — Я бы сказал, что он и сам принял такое решение еще до разговора со мной и хотел только, чтобы юрист подтвердил правильность его мнения.

— Вы можете предположить, почему он выбрал именно вас? — спросил Брунетти.

Человек, менее уверенный в себе, непременно бы промолчал, изобразил удивление, что кто-то смеет задавать ему вопрос, почему его наняли в качестве адвоката. Дзамбино же сказал следующее:

— Нет. У него не было необходимости обращаться к такому юристу, как я.

— Вы имеете в виду, к юристу, занимающемуся в основном делами крупного бизнеса, или к юристу с такой громкой репутацией?

Дзамбино улыбнулся, и Брунетти понравилась эта улыбка, как нравился и сам адвокат.

— Очень искусно построенная фраза, комиссар. Вы не оставляете мне другого выхода, как только начать петь себе самому дифирамбы. — Увидев ответную улыбку Брунетти, он продолжил: — Как я уже сказал, я не имею ни малейшего понятия, почему он нанял именно меня. Возможно, меня порекомендовал ему кто-то из знакомых. А может, он просто выбрал мое имя наугад из телефонной книги. — И, не дожидаясь ответа Брунетти, Дзамбино добавил: — Впрочем, едва ли Dottore Митри был из тех, кто принимает решение подобным образом.

— Выходит, вы провели с ним достаточно времени, чтобы составить мнение о том, каким он был человеком?

Дзамбино долго размышлял над этим вопросом. И наконец объяснил:

— У меня создалось впечатление, что он — очень проницательный человек и талантливый бизнесмен, нацеленный на успех.

— Не показалось ли вам удивительным, что он так легко снял свои обвинения в адрес моей жены? — Немедленного ответа не последовало, и тогда Брунетти пояснил: — Ведь суд однозначно решил бы дело в его пользу. Она признала свою ответственность. — Комиссар намеренно не использовал слово «вина», и его собеседник обратил на это внимание. — Она все рассказала арестовавшему ее офицеру, так что Митри мог потребовать с нее любую сумму за клевету, за причиненные неудобства, да за что угодно — и выиграл бы дело.

— И все же он предпочел этого не делать, — заметил Дзамбино.

— Как вы думаете, почему?

— Возможно, ему не хотелось мести.

— Вам так показалось?

Дзамбино задумался и ответил:

— Честно говоря, мне показалось, что месть доставила бы ему большое удовольствие. Случившееся очень сильно разозлило его. Причем он был зол не только на вашу жену, но еще и на менеджера, которому дал вполне четкие указания — избегать подобного рода туризма.

— Секс-туризма?

— Да. Он показал мне копию письма и контракта, которые отослал синьору Доранди три года назад, недвусмысленно обязав его не ввязываться в подобные предприятия и пообещав в противном случае расторгнуть договор и забрать у него лицензию. Не знаю, насколько обязательным по закону являлось бы это соглашение, если б его стали оспаривать в суде — не я его составлял, — но, думаю, сам факт его существования довольно наглядно показывает, насколько серьезны были намерения Митри в этом отношении.

— Он сделал это по соображениям нравственного характера, как вы думаете?

Дзамбино долго колебался, прежде чем ответить, оценивая, не нарушит ли он обязательств перед покойным клиентом, и сказал:

— Нет. Думаю, он так поступил, поскольку понимал, что подобные авантюры пагубно скажутся на бизнесе. В таком городе, как Венеция, дурная слава может уничтожить туристическое агентство. Нет, едва ли его останавливали преграды морального свойства, это было исключительно деловое решение.

— А вас, адвокат, останавливают «преграды морального свойства»?

— Да, — ответил Дзамбино коротко, не задумываясь.

Брунетти решил перевести разговор на другую тему:

— Известно ли вам, как он намеревался поступить с Доранди?

— Я знаю, что он написал письмо, напомнив тому о контракте и попросив объяснить, что это за туры, которые так глубоко возмутили вашу жену.

— Он отправил Доранди это письмо?

— Да, по факсу и копию по почте, зарегистрировав ее.

Брунетти попытался осмыслить услышанное. Если считать, что идеалы Паолы — достаточная причина для убийства, то угроза расторжения договора об аренде — не менее веское основание.

— Мне по-прежнему неясно, почему он нанял именно вас, адвокат.

— Люди часто совершают странные поступки, комиссар, — улыбнулся Дзамбино. — Особенно когда им приходится иметь дело с законом.

— Простите мою прямоту, но бизнесмены редко тратят деньги, если на то нет необходимости. Ведь в данной ситуации он, кажется, и вовсе не нуждался в адвокате. Ему достаточно было просто заявить о своих условиях вице-квесторе — по телефону или письмом. Никто и не собирался отвергать эти условия. И все же он нанял адвоката.

— Добавлю от себя: потратив на него весьма значительную сумму, — заметил Дзамбино.

— Вот именно. Вы можете это как-то объяснить?

Дзамбино откинулся на спинку кресла, заложив руки за голову; стал виден его довольно большой живот.

— Думаю, тут речь идет о том, что американцы называют overskill, перебор. — По-прежнему глядя в потолок, адвокат пояснил: — Думаю, он хотел, чтобы не оставалось никаких сомнений в том, что его требования будут удовлетворены, ваша жена примет его условия и все дело уладится прямо там, в кабинете вице-квесторе.