Меня зовут Сол - [9]

Они приходили, когда Роберт избил Мо, и женщина-коп спросила, как Мо себя чувствует, и Мо ответила, что все нормально и что он только шумел и орал, но никого не бил. Женщина спросила: «Вы точно в этом уверены?» — и Мо ответила: «Точно». В этот момент другой коп, мужик, увел Роберта в соседнюю комнату. У меня никто ничего не спросил, но я бы ничего и не сказала, потому что они бы привели опеку и забрали нас в разные места. А Пеппа вообще смотрела телик.

В квартирах вроде нашей все слышно. Над нами жил мужик по имени Большой Крис. Он иногда брал у Роберта траву и таблетки. По ночам мы слышали, как он с кем-то трахается, орет и плачет. Не знаю почему. Еще Роберт знал его пароль от вайфая, так что мы постоянно крали у него Интернет. У Роберта были телефоны и симки, и некоторые ловили четыре джи. Я обычно выходила в Интернет из «Макдоналдса» и оттуда же покупала всякие штуки для побега. Я брала себе макфлурри и садилась лицом к двери, чтобы видеть, кто входит.

Школьную форму я нашла в благотворительном магазине в августе. Два блейзера, юбки, галстучки, блузки. Моя была маловата, но форма Пеппы сидела на ней хорошо. Я заплатила десять фунтов за обе и сказала тетке в магазине, что это для школьного театра. Это была форма какой-то мажорной школы из Глазго, с красно-золотыми нашивками с вышитыми буквами «Ad vitam». Это типа «на всю жизнь» на латыни.

С формой мы обе надели кроссовки, вышло неплохо. У меня был большой рюкзак и чехол для клюшек, а у Пеппы маленький рюкзачок. Мы ушли из квартиры в шесть утра, так что нас никто не увидел. Прошли по переулку, перелезли через забор и пошли через парк к вокзалу. Мы не выходили на дороги, где нас могли заметить. Потом мы сели на поезд до Глазго в шесть пятнадцать — билеты я купила в автомате за наличные, которые взяла в бумажнике Роберта. По дороге и в самом Глазго я боялась, что мы встретим детей, которые по-настоящему учатся в этой школе, они поймут, что мы не оттуда, и запомнят нас. Но мы никого не встретили.

В Глазго мы пересели на другой поезд. На вокзале было полно народу, все куда-то бежали, говорили по телефонам, и на нас вообще никто не смотрел. Мы погрузились в поезд до Гервана, в вагоне сидела только какая-то старушка, которая улыбнулась Пеппе, как будто намеревалась сказать: «Какая миленькая». Я хотела, чтобы нас принимали за двух хорошеньких девочек, которые едут на поезде в свою крутую школу, и так и вышло.

Пеппа спросила, говорить ли нам по-мажорски, если у нас что-то спросят, и я велела ей молчать, пока мы не доберемся до леса. Если полиция будет нас искать, Мо расскажет им, что мы обычно носим, и все будут высматривать девочек в наших старых шмотках, а не в школьной форме. Если мы попали на камеры, то там все равно будут две девчонки из крутой школы, а не оборванки с нашего района, и я велела Пеппе все время смотреть в землю, чтобы никто не разглядел наши лица.

В рюкзаке лежали спальный мешок, одеяла, блесны, рама, чтобы ставить чайник над костром, и сам чайник, так что рюкзак был тяжелый. Но я его как следует упаковала, и у него был поясной ремень, поэтому идти было удобно. Пеппа несла большую часть еды, аптечку, запасной моток паракорда, рогатку, крючки для удочки и патроны для винтовки.

В Герване мы зашли в кафе у вокзала. Пеппа съела большой шотландский завтрак, а я — яичницу с беконом, сосисками и тостами. Человек в кафе только сказал: «Вот ваш заказ, девочки», когда принес нам еду, и все остальное время молчал. Мы сели на двадцать второй автобус до Ньютон Стюарт, который едет вдоль Галлоуэйского заповедника. Я следила по карте, где нам выходить, и нажала на кнопку остановки рядом с деревней Глентрул. Автобус остановился, мы вышли, а водитель даже на нас не посмотрел.

Мы пошли по дорожке к деревне и дошли до зеленой деревянной вывески с надписью «Галлоуэйский заповедник». Тогда мы зашли на парковку и пошли вглубь, в сосны. В лесу мы переоделись и закопали форму и два наших телефона. Я вынула аккумуляторы и симки и выкинула их в мусорку на парковке, потому что в аккумуляторах содержится литий, который может протечь и загрязнить почву.

Потом пришлось залезть повыше, а дорожка шла все дальше, и мы увидели перед собой долину и озеро Лох Трул, и с обеих сторон долины высились поросшие лесом горы, а вдалеке виднелся вдающийся в озеро камень, который называется Камень Брюса. Роберт Брюс жил там и сражался с англичанами в тысяча триста седьмом году. Он скрывался в лесах и спал в пещерах.

Долину заливали солнечные лучи. Я прикинула высоту солнца, посчитала, сколько времени мы провели в поезде, в автобусе и сколько шли, и решила, что еще нет одиннадцати утра.

Вечером накануне я убила Роберта и заперла Мо в комнате.

* * *

Я заметила, что первые солнечные лучики уже пробиваются сквозь листву, но было еще темно, а Пеппа спала без задних ног. Очень похолодало, на дровах лежал иней, а костер покрылся тусклым пеплом. Правда, посередине он еще немного дымился, и там виднелись большие куски угля. Камень, на котором мы готовили кролика, раскололся на три плоских овальных куска, похожих на шифер. Я подумала, что из них выйдут хорошие тарелки. У нас было два налобных фонарика и солнечная батарея, но я хотела научиться видеть в темноте, а чем дольше сидишь без света, тем это проще. Даже в полной черноте можно что-то увидеть или почувствовать, у животных же получается. Темноты я не боюсь, Пеппа тоже. Ночью тут так темно — свет городов и машин сюда не доходит, — что виден Млечный Путь и другие звезды. Звезды дают немного света, даже когда луны нет. Свет очень слабый, он тускнеет перед восходом солнца, и это один из способов понять, когда наступит рассвет — если небо ясное.