Меня зовут Сол - [12]

Чтобы сделать навес, я натянула паракорд между двумя березами, липучками прикрепила к нему брезент и оттянула назад нижний край. Получился уклон в шестьдесят градусов, который лучше всего подходит для стока воды. Край брезента я прижала камнями, сделала из камней порожек, а потом срезала березовые ветки, чтобы сложить их в лежанку. Пеппа набрала еловых лап, и мы положили их поверх веток. Много-много хвои, чтобы постель была толстой и защищала нас от холода. Сначала еловые лапы немного кололись, но потом слежались и стали очень мягкими и уютными. Лежанку нужно обязательно приподнимать над землей, чтобы не терять тепло. И это все мы сделали после того, как прошли пять миль с грузом и забрались в самую далекую часть леса, которую я нашла на карте. Я позаботилась, чтобы наша стоянка была надежно скрыта деревьями и имела доступ к воде.

Но под весом снега брезент натянулся и пошел морщинами, а паракорд провис, и на нашем навесе появилась складка, в которую мог протечь дождь. Я решила, что нам нужно построить купол.

Купол — это такой полукруглый шалаш, сделанный из веток, выгнутых арками. В руководстве по выживанию есть схема, и там написано, что этот шалаш подходит для длительного проживания, как нам и нужно. Я покрою его брезентом, а сверху — еловыми лапами для тепла.

Я сказала Пеппе, что мы будем строить полукруглый шалаш, а она оскалилась и ляпнула:

— Будем жить в шалаше, потому что мы шалашовки, — и долго еще ржала.

Она часто называет меня шлюхой или лесбиянкой, но это неправда, она просто шутит. Шутки, конечно, немного гомофобные, но я так говорю не только потому, что я не лесбиянка. Правда, когда я убираю волосы назад или надеваю шапку, то становлюсь похожа на мальчишку.

Иногда Пеппа так хохочет, что не может стоять на ногах и вся трясется, как эпилептик. Например, ее ужасно смешит слово «хумус». Когда мы были маленькие и я воровала для нее еду, я как-то принесла ей немного хумуса в банке. Он ей очень понравился, особенно с хлебом, но, когда я ей сказала, как эта еда называется, она чуть не описалась от смеха. Еще она ржет над словом «меконий» — так называются первые какашки новорожденных, в которых очень много опасных бактерий. Она умирает от слова «менструация» — это такой научный термин для месячных. Еще ей нравятся слова вроде «дебил» или «мошонка», а особенно она любит слово «дерьмо» и называть людей дерьмом. В младших классах у нее были серьезные проблемы, когда она написала на доске: «Миссис Гаммон дерьмо».

Если она видит на улице толстого человека, то орет: «Прячьте быстро еду», но это правда смешно. А иногда она говорит: «О, глянь, кто-то обокрал булочную!» А еще ей нравится слово «задница», и она иногда говорит: «Держи свое дерьмо в заднице», когда кто-то ее бесит или рассказывает какую-то ерунду.

Она обожает шотландские деревенские словечки вроде «пентюх» — это слово обозначает жирного человека, который разинул рот и ни фига не понимает. И часто говорит «как бы», а пасмурный гадкий день с дождем называет «дристней».

В ее классе учился мальчик по имени Роберт МакКаллох, и у него была огромная голова. Пеппа звала его Башкой, и он радовался, что у него появилась кличка. Миссис Гаммон сказала, что это травля, а Пеппа ей заявила: «Миссис Гаммон, у него как бы правда большая башка».

Она проходила в школе Бернса и выучила стихи про мышь и иногда читает их. Там есть такие слова:

«Ведь ты, малыш, счастливей нас…

Живешь ты тем, что есть сейчас.

А мы забыть не в силах тлен —

Так день за днем.

И страх окутывает нас —

Мы с ним идем».[5]

Бернс говорит это мыши, гнездо которой разорил плугом, и это чистая правда. Именно так я себя чувствовала в нашей квартире всю жизнь. Я бы хотела быть мышкой. Пеппа зовет теток в магазинах «курицами», а про пьяную Мо говорит, что она «в стельку».

Еще один плюс купола в том, что для тепла достаточно развести костер-пирамиду, а не длинный костер и тратить меньше дров. Я сняла брезент, вытряхнула его и отправилась искать длинные стволики и ветки поменьше, а Пеппе велела набрать дров, чтобы поддерживать огонь.

Я срезала много длинных веток, связала их тонкими концами друг с другом, так что у меня получились жерди длиной четыре метра, заострила концы и вбила их в засыпанную листьями землю. Это оказалось не так просто, потому что земля была очень каменистая, так что я дополнительно подперла основания жердей камушками. Я воткнула их на расстоянии двух метров друг от друга и начала гнуть, чтобы сделать купол. Это тоже было не так просто, как в руководстве.

Солнце уже вышло, снег обмяк, с деревьев капала вода. Я убирала снег, листья и грязь из-под остова шалаша и вдруг услышала вертолет.

Я сразу узнала это низкое гудение. Наверное, я просто его ждала. Я шепотом крикнула Пеппе: «Прячься!» Она тащила дрова, но тут же бросила их и нырнула в куст остролиста. Я присела. Звук становился все громче — чоп-чоп-чоп-чоп — и, посмотрев наверх, я увидела вертолет. Он был белый снизу, с черной надписью Е90 RESCUE. Летел он так низко, что я, наверное, достала бы его из нашей винтовки. Метров тридцать, не больше. Он прошел прямо над нами, почти задевая деревья, и полетел к озеру.