Меня зовут Бёрди - [25]

– ОК. Да, это может быть забавно.

Виноваль улыбается. Паоло подходит ближе, он чувствует какую-то фальшь, обоих явно смущает ситуация. В следующий раз он предварительно позвонит. Виноваль кладет на диван платье, которое держал в руках, и надевает рубашку.

– Твой конверт на столе. И не пропадай! У меня есть для тебя работа, начинать дня через два-три, если ты не против.

– Не знаю, там будет видно, я позвоню.

Он прощается с Виновалем и, забрав гонорар, уходит. Звонит его телефон, это Шала.

– Алло, старик, что поделываешь? Что-то от тебя ни слуху ни духу! «Ты скрылся в туманные дали, и больше тебя не видали».

Шала говорит со скоростью сто слов в минуту, заводной, как всегда.

– Ладно тебе.

– Выпить придешь? Мы все к Диду на аперитив.

– ОК, посмотрю, может быть, не обещаю.

– Брось, не выпендривайся, подгребай…

Ему во что бы то ни стало нужно выбраться из тумана, окутавшего его со вчерашнего дня.

– ОК, приду, только попозже.

Дид живет на бывшем заводе, в трехэтажном строении в Витри-сюр-Сен. На первом этаже с одной стороны то ли свалка, то ли склад – он торгует на блошином рынке, – с другой свалены остовы разбитых байков и скутеров, которые он покупает как лом и все свободное время занимается превращением их в дьявольские машины, явившиеся прямиком из ада. Чоппер в жестком варианте, кафе-рейсер на основе «хонды Goldwing», хромированный с головы до ног, разобранная по винтику «веспа», вышедшая из японских комиксов. Помещение больше похоже на лабораторию, чем на гараж.

Вместо того чтобы ехать по кольцевой, Паоло решил пересечь Париж.

Для того, кто умеет избегать пробок, прогулка в этот час и в такую погоду – просто чудо. Не задумываясь, он сворачивает на восток и едет в сторону Бастилии по набережным. Он понимает, что находится в конце улицы Рокетт, только когда ловит себя на том, что вынимает ключ зажигания из фары мотоцикла. Заперев руль, идет к дому 8. В закусочной напротив заказывает чай с мятой и выбирает место, откуда может наблюдать за подъездом Берди.

Он сам не знает, что здесь делает, но у него нет желания быть больше нигде, по крайней мере сейчас. С тех пор как он обошел разрушенный колодец, что-то засело в нем, как заноза, и не дает перевернуть страницу. Отголосок боли, воткнувшейся в его нутро. Стигмат. Игла, снова пронзившая желудок. Есть ли приглядный способ вмешаться? Право? Долг? Ему просто хочется быть здесь, чтобы она, может, почувствовала его присутствие издалека, присмотреть за ней, не сделала бы себе еще больнее.

Он допивает чай, заказывает еще один и садится на террасе, чтобы выкурить сигарету. Ночь теплая. Через два столика от него сидит женщина, которую он не сразу замечает. Сначала он слышит ее, она разговаривает сама с собой тихим голосом. Женщина красива, по крайней мере, видно, что была когда-то красавицей. Лет сорок, не больше, длинные каштановые волосы собраны в узел, скрепленный китайской палочкой. Худая, с изможденным лицом, она смотрит на него и улыбается; во рту недостает двух передних зубов, и улыбка выглядит разбитой. Она подпирает щеку рукой с грязными и очень длинными ногтями. Голос ее становится громче. Она обращается к нему, хотя вряд ли его видит.

… И люди из Бриансона, там, высоко,

когда ты спускаешься

к самому парку

смотри, бастида[22], два фермерских дома, башня

Там, ниже, где пожарные с полицией

и потом все то же внизу

все, кто на правом тротуаре и в ресторанах…

… Ба, глянь-ка, а вот и она

раскрашенная мордашка

у португальцев по три, по четыре…

джинсики в обтяжку

воротничок

свитерок

гардероб моего сына, вы его украли

и не просите меня!

другие тоже здесь

и еще фильтр для бассейна

фильтр для мутных вечеров

капли эфирного масла на моей аромалампе

на мебели и на одежде

и даже на ПСМ,

ночной клуб Европы, они хотели его ограбить

и убить персонал

раздолбан бортовой компьютер

робот

стены, бронированное стекло

номер татуировки

стенки бассейна

аквариум

три водоема

И я запрещаю их раз и навсегда во всех клубах ПСМ

я основала их на ПСМ

провода ПСМ

страхование по болезни

во всех клубах Европы

starnights

night-indoor

А ты говоришь о кусках, которые сам украл?

Ты мне толкуешь о мозаике из того, что

украл у людей?

Сделав паузу, она вдруг на диво спокойным голосом обращается к Паоло:

– Извините, у вас не будет сигаретки?

Он протягивает ей пачку:

– Оставьте себе, у меня есть еще.

Лицо его матери на миг проступает поверх лица женщины. Он залпом допивает чай. Дом напротив по-прежнему слеп, дверь закрыта. Можно и присоединиться к компании.

Паоло берет курс на Порт-де-Венсенн и, вывернув руль, сворачивает на выезд к кольцевой дороге. Фраза из «Хагакурэ» то и дело всплывает в голове, пока он едет, лавируя, по кольцевой: «Если каждое утро и каждый вечер ты будешь готовить себя к смерти и сможешь жить так, словно твое тело уже умерло, ты станешь подлинным самураем»[23]. Иногда он заменяет «самурая» на «байкера», «музыканта» или просто «человека».

Смерть уже давненько ходит с ним рядом. Каждый день. Ничего патологического, просто острое сознание, что она составляет неотъемлемую часть жизни. Среди машин перед ним появляются временами лица тех, кого он любит, тех, кто, наверное, еще будет жить, когда он уйдет за эту грань.