***
Ночью пошёл дождь. Жители деревни встретили его с восторгом, но дождь оказался настолько сильным и холодным, что вскоре разогнал веселящуюся толпу. Он лил и лил, быстро наполняя канавы водой, громко стуча по крышам и постепенно охватывая прилегавшие к деревне посевные поля.
Эле не спалось. Она закуталась в большой шёлковый платок и вышла на крыльцо, остановившись под навесом. «Неужели это сделала я?» — задавалась она вопросом. Сколько раз ей приходилось видеть дождь, но впервые он шёл по её воле. Это было необыкновенно.
Соседние дома влажно блестели в тусклом свете висевших под крышами фонариков. Шумели деревья, дрожали мокрые листья. Воздух был настолько прозрачен, что при взгляде вверх струи дождя становились похожими на бесконечно длинные нити, тянущиеся до мрачно-серых небес. Поверхность луж, быстро заливших улицы и дворы, сотрясалась от падения тысяч капель. Мягкое, одномерное шелестение сопровождало этот божественный ливень.
— Спасибо, великие боги, — прошептала девочка, повернувшись в ту сторону, где высилась невидимая в ночи гора.
Подул сильный ветер, ударив в лицо холодными брызгами, и Эля поспешила вернуться в дом. Добравшись до своей комнаты, она без сил опустилась на постель и мгновенно уснула, сражённая накопившимися за день переживаниями и усталостью.
***
Дожди как по заказу начинались после полуночи и прекращались с первыми лучами рассвета. Уже на следующее утро после первого дождя жители деревни потянулись к дому Ханны с подарками. Жизнь Эли и её семьи изменилась навсегда. При встрече на улице им низко кланялись, говорили слова благодарности и неизменно желали всех благ. Эля стала часто бывать в гостях у старосты, много времени проводя с ним в беседах о земной и небесной жизни.
У Говура был сын, Ансерик. Десятилетний мальчишка с приятным лицом и взъерошенными чёрными волосами очень переживал, что теперь всё внимание отца приковано к какой-то сопливой девчонке. Частенько он носился по двору, размахивая деревянным мечом и создавая много шума. Пару раз он разбивал горшки с цветами. Однажды опрокинул бочку с водой. Изрубил декоративные кусты игрушечным клинком. Ему хотелось, чтобы отец принял участие в игре, но Говур всякий раз отвешивал сыну подзатыльник, прося не мешать ему в «важных» делах.
Порой, оставшись наедине, Ансерик плакал. Он решил проучить мелкую выскочку, которая отнимала у него отца.
Однажды он подстерёг её в переулке, когда больше никого не было вокруг.
— А ну стой! — заградил он ей дорогу, выставив перед собой игрушечный меч.
Эля сначала удивилась, а затем спокойно заметила:
— Ты неправильно меч держишь.
— Что?! — рассердился Ансерик, возмущённый, что какая-то девчонка смеет поучать сына всеми уважаемого старосты, и резко замахнулся, сделав вид, что собирается ударить. Что произошло дальше, он так и не понял. Эля просто шагнула к нему вплотную, а затем мальчика закружило, меч вырвался из руки и улетел куда-то в сторону, а сам Ансерик вдруг обнаружил себя лежащим на земле лицом вниз. Эля надёжно заломила ему руку и гордо уселась на спину мальчишке. — Ай! — взвыл Ансерик. — Пусти! Больно!
— Не будешь больше драться? — с довольным видом спросила девочка, глядя на поверженного врага. Она сделала всё правильно, как и учил её папа.
— Я и не собирался, — проворчал мальчик, разочарованный тем, как всё обернулось.
— Пугал, значит, — равнодушно сказала Эля и выпустила руку обидчика. С достоинством встала и направилась по своим делам. Ансерик тут же вскочил, но догонять её не стал. Проводив девочку взглядом, он не без труда отыскал улетевший меч и поспешил домой приводить себя в порядок.
Тщательно обдумав случившееся, он невольно зауважал девчонку и уже не считал её назойливой. Наоборот, неожиданно для себя он понял, что хочет с ней подружиться.
***
В начале лета селяне потратили ещё одно желание, попросив богов создать небольшой, но быстрый речной рукав, на котором планировали поставить водяные мельницы. Эля волновалась как в первый раз, но всё прошло без запинки. Проснувшиеся на следующий день люди с восхищением увидели, что у большой реки, которая протекала через долину, теперь имеется удобная протока, изгибавшаяся в сторону деревни.
Началась большая стройка, быстро завершившаяся сооружением четырёх мельниц. На одной из них нашёл себе работу Эрнан, которого всё это время мучил статус нахлебника.
К Эле теперь относились едва ли не как к богине, всячески восхваляя её красоту и доброе сердце. В деревне её называли не иначе как «наша спасительница», ведь старому Арману уже давно перевалило за восемьдесят, и он не мог выполнять свой долг вечно. Теперь основные свои надежды на спокойное будущее жители долины связывали с этой девятилетней девочкой.
От чувства своей возросшей значимости Эля перестала обращать внимание на то, что творилось в её доме. Она практически не замечала, как ссорятся мама и бабушка, явно не любившие друг друга. Как папа иногда возвращался с мельницы в компании какой-то симпатичной девушки. Её не заботило, что на столе у неё теперь всегда лучшая еда, которую только можно найти и приготовить, хотя почти половина селян жила за чертой бедности.
