Меня не сломить (ЛП) - [23]

Он смотрит на меня, пронзая взглядом темных глаз.

— Ты когда-нибудь заткнешься?

Он открывает дверь и несет меня через прихожую в гостиную, мягко опуская на диван. В ту же минуту, как он меня отпускает, я спешу подняться, пытаясь оказаться от него как можно дальше.

— Я же сказала, что со мной все в порядке, — рычу раздраженно.

— Да, но твоя лодыжка говорит об обратном, — Эмерсон смотрит на меня сердито. — Может быть, стоит прислушаться к своему телу?

И он семимильными шагами убегает в глубину дома, оставив меня, слабую и опешившую от его последних слов. Прислушаться к своему телу? Боже, если бы я это сделала, то прямо сейчас лежала бы на нем обнаженная.

«Аргх!» — издаю я беззвучный вопль разочарования.

Вот почему я боялась сюда возвращаться, вот почему пыталась увильнуть от вечеринки. Конечно, я знаю, чего хочет мое тело, но так же чертовски уверена, что никогда не смогу себе позволить это иметь.

Никогда.

Потому что прекрасно знаю, чем все закончится: я одна, с разбитым сердцем, желая никогда его не знать.

Эмерсон возвращается из кухни с влажной тряпкой и со старой жестяной аптечкой в руках. Он опускается на колени возле дивана у моих ног и берет мою травмированную ногу.

Я вздрагиваю от его прикосновения.

— Не шевелись, — приказывает он.

Бросив на него один-единственный взгляд, решаю подчиниться. На его лице застыла решимость, губы сжаты в прямую линию. Ясно, что необходимость обо мне заботиться — это худшее, что могло с ним случиться.

— По-моему, с твоей лодыжкой все нормально, — говорит Эмерсон, аккуратно поворачивая мою голую ногу в своих руках. — Она не сломана и не вывихнута. Я обработаю твое колено.

— Я могу сделать это сама, — огрызаюсь я, наблюдая за тем, как он мягко прикасается влажным полотенцем к ране, очищая ее от грязи и крови.

— Так же, как смогла самостоятельно добраться домой? Или позаботиться о себе в баре? — парирует Эмерсон. — Удивительно, что ты не закончила свои дни в канаве, если поступала так на протяжении предыдущих четырех лет.

Прежде чем я успеваю ответить, он берет бутылку со спиртом, и сделав паузу, говорит:

— Будет немного больно.

Немного?

— Ублюдок! — кричу я, когда он льет спирт на открытую рану.

— Хорошо, я соврал, — усмехается Эмерсон.

Стискиваю зубы и терплю. Печет как в аду, но, к моему удивлению, это даже хорошо: чем сильнее я сосредотачиваюсь на боли, тем меньше времени остается, чтобы ощущать прикосновение его руки, нежно сжимающей мою голую ногу, или для наблюдения за тем, как он склонил голову, полностью сосредоточившись на своей задаче.

Удерживая меня.

Он вытирает растекшийся спирт, а после приклеивает пластырь на рану. Поднимает голову и замирает, желая поймать мой взгляд. Затем, к моему полнейшему удивлению, медленно наклоняется и нежно целует мое колено.

— Уже лучше, — шепчет он, не отводя от меня глаз.

Мое сердце пропускает удар.

Эмерсон медленно поднимается с колен. Удерживая мой взгляд, он ставит колени по обе стороны от меня и наклоняется, кладя руки на диванные подушки по бокам от моей головы. Его лицо всего в нескольких дюймах от моего, он нависает надо мной, не прикасаясь, но так близко, что я чувствую тепло, исходящее от каждой его мышцы. Его взгляд убийственно решительный.

Я закрываю глаза. Для меня все это слишком.

— Эмерсон... — шепчу я.

Я прекрасно его вижу, даже погруженная в темноту своего сознания. Он заполняет все мои чувства, омывая волной чистой тоски. Я слышу рваный, неровный звук его дыхания; чувствую малейшее его движение через разделяющее нас минимальное расстояние.

Затем он до меня дотрагивается. Проводит пальцем по моей щеке, опускается к шее, а после — на ключицы. Я вскрикиваю, моя кожа горит под его прикосновениями.

Сквозь каждую клеточку моего тела словно проскакивают электрические разряды. Все мое естество требует большего.

Я кусаю губу. Мои глаза все еще закрыты, и в темноте я чувствую, как по телу будто проносится лесной пожар. Я должна его остановить, должна оттолкнуть, но единственное, что сейчас для меня имеет значение — его палец, нежно опускающийся все ниже, между моими грудьми.

Он достигает выреза моего хлипкого топа, дразнящим движением нежно ведя вдоль его края.

«О Боже.»

Ему не надо прилагать много усилий, чтобы доставить мне огромное удовольствие. Достаточно одного прикосновения. Плавное скольжение его пальца, и мое тело кричит для него. Я уже влажная, и ощущаю сладкую ноющую боль, такого возбуждения я не чувствовала много лет.

«С тех пор, как была с ним.»

— Открой глаза, — резко рычит Эмерсон.

Я подчиняюсь и смотрю прямо на него. Мое дыхание перехватывает от одного его напряженного взгляда, горящего и свирепого. Похоже, что он отчаянно борется с собой, только чтобы не срывать с меня одежду в эту самую секунду.

— Скажи «нет», — шепчет Эмерсон голосом, полным желания. Я моргаю, мое сознание затуманено и спутанно. — Скажи мне «нет», и я остановлюсь.

Он мягко прокладывает губами дорожку по моей шее, целуя крошечные мурашки, проскакивающие по телу. Его палец скользит ниже, под край топа, пробирается под кружево бюстгальтера. Его дыхание учащается, и он стонет мне в шею, но я его не останавливаю. Просто не могу. Сейчас мой мир составляют лишь его губы и язык, и восхитительный путь, который проделывает его рука к моей груди. Он находит пальцами мой сосок и начинает медленно, лениво кружить вокруг него, одновременно со своим языком, скользящему по моей шее. Я начинаю прерывисто дышать, горло перехватывает, и я задыхаюсь, до тех пор, пока он не обхватывает сосок пальцами, сжимая его и пощипывая.