Меньшиковский дворец - [25]

Генка был младшим братом моего школьного друга Вадима, который сейчас учился в Одесской мореходке. Вернувшись домой из Ленинграда после неудачной попытки поступления в «Макаровку» и, проработав полгода на стройке, я решил перед второй попыткой взятия Питера немножко «отдохнуть». На спасательной станции начальником работал отец моей одноклассницы и партнер моего отца по шахматам. Он охотно взял меня к себе. Команда подобралась прекрасная. Во главе ее стоял настоящий боцман — Петр Кузьмич, дед лет за пятьдесят, под командованием которого было четыре матроса–спасателя, два моториста катера и два водолаза. Самому старшему из команды было двадцать пять, самому младшему, то есть Генке, — шестнадцать.

До начала «купального сезона», до 15 мая, Кузьмич весь месяц гонял нас, матросов, как «салаг». Сначала мы зачистили и покрасили наши четыре «яла», что оказалось делом совсем нелегким. Затем начались тренировки «на воде». Мы выходили на веслах на «траверз» Артека или Ай — Даниля, и там далеко от берега сдавали «нормы» по плаванию на дистанцию, нырянию с маской, «поиску» на дне, транспортировке «утопленника» и пр. Экзамены принимал начальник станции с сопровождавшего катера, на котором, «на всякий случай», находились водолаз и наш врач–женщина. Заключительным экзаменом был многокилометровый поход на шлюпках в Никиту и обратно. Было трудно, но интересно…

Подняв голову из лодки и посмотрев на часы, висевшие на павильоне соседнего санаторского пляжа, я решил, что пора собираться «домой». Я увидел, как Генка, который дежурил на «ближнем» городском пляже, уже направился к станции. Мне же, поскольку мой пляж считался «диким», предстояло подойти к берегу и собрать оставленные у кромки воды деревянные «лежаки». Было ясно, что ночью будет небольшой шторм. Вытянув лодку на берег, я начал оттаскивать к опорной стене «лежаки». Людей на пляже уже почти не было. Это был тот самый «мертвый час», когда отдыхающие, намучившись весь день под палящим солнцем, отправлялись по «квартирам», чтобы отдохнуть и перекусить, прежде чем вечером вновь спуститься на гурзуфскую набережную.

Подбирая очередной «лежак», я увидел на нем аккуратно сложенную мужскую одежду. Осмотрев внимательно море, я не заметил ни одной головы над водой. На берегу невдалеке сидела супружеская пара с девочкой. Я подошел к ним и спросил:

— Вы не видели здесь недалеко от вас мужчину?

— Нет, — небрежно ответил солидный глава семейства. — Мы здесь давно и никого не видели.

— Да нет, — встряла женщина, — я видела, как какой–то мужчина заходил в воду. Но я не видела, когда он вышел.

— Он не выходил, — категорически заявила их дочь, явно дошкольного возраста.

Мне стало не по себе. Я выскочил наверх на набережную. Она фактически была пустынна, где–то вдалеке удалялись несколько человек.

Я вернулся на пляж, быстро оттолкнул лодку от берега и выгреб на линию заградительных буйков. Достав ракетницу и зарядив ее, я выстрелил вверх. Это был сигнал, что у меня «происшествие». Это, действительно, было ЧП. Если человек утонул среди «бела дня» в моей «зоне ответственности», меня ждали, мягко говоря, «большие неприятности». Как только я увидел, что над станцией был поднят черный флаг, означавший тревогу, и от причала отошел наш катер, я надел маску и бросился в воду.

Подо мной было метров восемь–десять. Я быстро достиг дна и огляделся. Из–за волнения моря дно просматривалось плохо. Ничего подозрительного не заметив, я оттолкнулся от дна и… понял, что «опоздал». Ныряя с ластами, привыкаешь к тому, что у тебя несколько больший запас времени на всплытие, чем обычно. На этот раз я нырнул без ласт, без которых мой подъем был слишком медленным из–за привязанного на мне «свинцового» пояса (для быстрого погружения и передвижения по дну). Но «дергаться» было нельзя… Когда мне уже казалось, что «все», легкие мои разорвутся, я пулей вылетел из воды. Схватившись за борт своей лодки, я несколько секунд не мог сказать ни слова.

— Что у тебя случилось? — спросил с подошедшего катера наш водолаз Толя Скрипка.

В катере были моторист Иван, врач Наталья Ивановна и Генка.

— У меня утопленник, — сказал я, влезая в лодку.

И рассказал, что случилось.

Пока я рассказывал, Толя надел акваланг и, прежде чем надеть маску, спросил:

— Где он, твой утопленник?

— Откуда я знаю, — ответил я. — Я его не видел.

Толя выругался и прыгнул в воду.

Поиски длились долго. Толя выныривал и возвращался вновь на дно. Катер следовал за ним. Моя лодка держалась рядом. Все молчали, понимая, что будет, если мы этого «утопленника» не найдем. Наконец Толя устал и вылез на катер:

— Все! На сегодня все. На дне уже темно. Продолжим завтра.

— Ты иди на берег, забери одежду, — сказала мне Иван. — Мы возвращаемся на станцию.

— Я с тобой.

Это Генка, понимая мое состояние, перебрался с катера ко мне в лодку. Мы пошли к берегу. Прибой уже усиливался. Поэтому Генка остался в лодке на веслах, а я, спрыгнув в воду, вышел на пляж. На пляже не было ни души, кроме одного мужика, который сидел на «лежаке» и задумчиво смотрел вдаль. Одежды там, где я ее оставил, не было. Я выругал себя за то, что не забрал ее сразу, и подошел к мужику, который явно был местный и, на первый взгляд, показался мне знакомым.