Men from the Boys, или Мальчики и мужчины - [89]

Снова зарница.

Долгая, медленная вспышка — и вслед за ней извержение звезд. Я услышал на улице голоса. Люди выходили из домов, чтобы посмотреть на фейерверк. Я подошел к окну.

И увидел, что небо пылает от вспышек света. Ракеты взмывали ввысь с душераздирающим «пьюи-и-и-и-и» и разрывались ураганом падающего цвета. Следы пламени, которое, казалось, запускалось в небо со сверхзвуковой скоростью, а потом медленно разрушалось, превращаясь в красивые умирающие огоньки. Фейерверк заполнял летнее небо высоко над Сити-роуд.

Затем я опустил глаза, потому что услышал порыкивание мотора черного такси, остановившегося перед домом, и увидел в ночи их тени. Хлопнули дверцы, чемоданы были вытащены, проезд оплачен. И голосок моей дочери, о чем-то спрашивающей, и голос ее матери, ей отвечающей. А высоко над нами продолжался фейерверк, словно все небесные звезды ожили на короткий, великолепный, блистательный миг.

Я со всех ног сбежал по лестнице и оказался внизу, как только Джони вошла в дверь. Мы стояли и смотрели друг на друга.

Дочь неуверенно улыбнулась, и я понял, что ее вампирской улыбки больше нет. Один передний зуб вырос совсем, другому оставалось совсем чуть-чуть. Она стала старше.

— Привет, красотка, — сказал я.

— Ты их видел? — взволнованно спросила Джони. — Цветы? В небе?

Я кивнул, подняв глаза на то, что устроил Синг Рана во время своего перерыва.

— Просто невероятно, — подтвердил я.

Я взял ее за руку, и мы пошли навстречу моей жене, потому что ее шаги уже слышались у ворот. Сид встала передо мной и опустила чемоданы.

Она почти улыбнулась мне.

Может, даже больше, чем почти.

Я обнимал ее, и я любил ее лицо, просто любил, и знал, что буду любить его всегда и, даже когда оно станет стареть с годами, я никогда не буду любить его меньше, чем сейчас.

Наши рты тихонько соприкоснулись.

И они идеально подходили друг другу.

Она уперлась лбом в мой лоб.

— Почему вы так задержались? — спросил я.

Сид ласково вздохнула.

— На Финчли-роуд жуткая пробка, — объяснила она.

Наша дочь протиснулась между нами, взяла нас за руки, потянула к дверям, где в небе до сих пор расцветали невиданные цветы, и я чувствовал, что она тянет нас изо всех сил, словно ей не терпелось показать нам чудеса света.

27

В последний день семестра я стоял на пустой игровой площадке, глядя на футбольное поле Рамсей Мак.

Один шатер еще не убрали, но когда я пошел к нему, одна его стена, белая, как кость, вздулась, словно парус, и медленно опустилась на траву. Несколько рабочих появились там, где только что была стена, и я увидел сцену, кафедру и ряды белых стульев. Там никого не было, кроме Пэта, растянувшегося на стульях на спине.

Он заметил, что я подхожу, и приветственно поднял руку.

Я обо что-то споткнулся и увидел, что повсюду валяется игровое снаряжение. Мячи для игры в нетбол, футбольные мячи, биты для крокета. И всякие специальные вещи. Метательный диск, клюшки для гольфа и пара метательных копий. Еще больше снаряжения было вынесено из сарая на краю площадки, дверь, ведущая туда, свисала с петель. Я подобрал футбольный мяч и стал подкидывать его головой, отметив про себя, что мастерство не пропадает, и подкидывал его до тех пор, пока не оказался внутри шатра.

Я уселся в ряду перед Пэтом, и мы стали смотреть, как рабочие демонтируют сцену, их голоса негромко раздавались в дневном мареве. Они разговаривали на языке, который я не узнавал. Упала еще одна стена, и мы увидели поле, меловые отметки на беговой дорожке, а позади — стойку ворот.

— Вернешься в сентябре? — спросил я.

— Пока не знаю, — ответил он. — До сентября еще далеко.

Я хмыкнул про себя в ответ на эти слова.

— Лучшие дни твоей жизни, — сказал я и увидел, как на лице моего сына появляется медленная улыбка.

Он протянул руку и взял у меня мяч, прижав его к животу, словно грелку.

С площадки донесся женский смех. Мы обернулись и увидели стайку девочек, перебрасывающих друг другу мяч для нетбола. На всех были форменные галстуки Рамсей Мак, которые они повязали вокруг лба, как банданы. Мне показалось, что одна из них мне знакома, но я не был уверен.

— Элизабет Монтгомери? — спросил я.

Это имя прозвучало с прежней силой.

Но Пэт мягко улыбнулся.

— Я говорил с ней, — сказал он. — Когда раздавали награды и говорили речи, мы и еще пара человек стояли за полем и курили. И я поговорил с ней. — Он коротко взглянул на меня. — Она рассказала мне о том парне. Которого ты видел с ней в отеле. Она сказала, что ей нравится, что он разбирается в винах. Но ей не нравится, что он носит очки.

— Эх, женщины, — кивнул я. — На них не угодишь.

Мы смотрели на Элизабет Монтгомери и ее подруг. Занятия в школе для них были уже закончены навсегда, но они никак не уходили, убирали старое спортивное снаряжение, не желая покинуть это место и присоединиться к взрослым.

Шатер продолжал рушиться со всех сторон, и мы увидели, как сверкнула направленная в нашу сторону пара карих глаз. Черные волосы Элизабет Монтгомери развевались под летним солнцем.

— Я могу поговорить с ней снова, — сказал Пэт, сжимая в руках мяч, и взглянул на меня так, словно нарушал некую договоренность.

— Давай, — сказал я. — Не хочу тебя останавливать.