Мэн-цзы - [19]

Мэн-цзы ответил:

«Разве ты об этом ведешь речь? Вспомни тогда, что говорил Цзэн-цзы: „Богатства, которыми обладают владетели Цзинь и Чу, недостижимы. Так пусть же они пользуются ими, а я буду пользоваться моим нелицеприятным отношением к людям; пусть они пользуются своей именитостью титулов, я же буду пользоваться моей справедливостью. Какой же может быть просчет у меня?!"

Неужели Цзэн-цзы говорил бы об этом, если это было несправедливо? В этом, может быть, и заключается единичность моего пути.

Для достижения почета в Поднебесной есть три условия. Одно из них – это именитость титула, одно из них – это преклонный возраст и еще одно из них – личные качества дэ (доблести. – В. К.).

При дворах правителей для почета нет лучшего условия, чем именитость титула; в сельской общине и сообществах – нет лучшего, чем преклонный возраст; а для тех, кто оказывает помощь миру и растит знания в народе, – нет лучшего, чем нравственные качества (доблести. – В. К.).

Как можно, довольствуясь приобретением одного из этих условий, относиться с пренебрежением к двум другим?

Вот почему весьма деятельный правитель-государь непременно имеет такого слугу, которого не призывает к себе, а сам идет к нему, когда пожелает обсудить что-либо. А такой правитель, у которого почитание личных качеств мудрецов и удовлетворение их в пути к познанию истины не таковы, какие должны быть, не заслуживает того, чтобы иметь с ним дело.

Вот почему Чэн Тан по отношению к И Иню сперва учился у него, а потом сделал его своим слугой-сановником, вследствие чего правил без всякого труда. Также и Хуань-гун по отношению к Гуань Чжуну сперва учился у него, а потом сделал его своим слугой-сановником, вследствие чего стал предводителем всех владетельных князей-ба без всякого труда.

Ныне же никто из владетельных князей-чжухоу в Поднебесной не может превзойти один другого, безобразия в их землях одни и те же, да и личные качества их одинаковы. Этому нет иного объяснения, как то, что они любят тех слуг-сановников, которых сами же поучают, но не любят тех, которые наставляют их самих.

Ни Чэн Тан по отношению к И Иню, ни Хуань-гун по отношению к Гуань Чжуну не осмеливались призывать их к себе.

Если тогда казалось недопустимым призывать Гуань Чжуна, то тем более это является недопустимым по отношению к таким, которые не столь недостойные, каким был тот».

4.3. Чэнь Чжэнь, обращаясь с вопросом к учителю Мэн-цзы, сказал:

– В прошлые дни, когда вы были во владении Ци, правитель-ван преподнес вам в дар сто слитков чистого золота, но вы не приняли. В эти нынешние дни, когда вы были во владении Сун, вам подарили семьдесят слитков весового золота, вы приняли; когда вы были во владении Се, вам подарили пятьдесят слитков весового золота, вы тоже приняли. Если вы были правы, не приняв дары в прошлые дни, значит, неправы, приняв дары в эти дни. А если вы правы, приняв дары в эти дни, то, значит, были неправы, не приняв дары в прошлые дни. Из этих двух положений, учитель, вам непременно придется остановиться на одном.

Мэн-цзы ответил:

«Я был прав во всех случаях! Когда я находился во владении Сун, мне предстояло совершить далекое путешествие, а путникам обязательно делают подарки на дорогу. При прощании мне сказали: „Это вам дар на дорогу". Как же мне было не принять его? Когда я находился во владении Се, у меня в сердце было намерение предостеречься. При прощании мне сказали: „Наслышаны о вашей предосторожности, а потому дарим на приобретение оружия!" Как же мне было не принять этот дар? Если же говорить о даре во владении Ци, то ему не было дано никакого предназначения, а делать подарки без предназначения – это значит подкупать кого-либо.

Где же видано, чтобы был такой добропорядочный муж, которого можно было бы взять подкупом?!»

4.4. Мэн-цзы прибыл в город Пинлу. Обращаясь к одному из сановников-дафу в этом городе, он сказал:

– Если кто-либо из твоих служилых людей, вооруженных пиками, допустит на дню раза три самовольную отлучку, ты прогонишь его или нет?

Тот ответил:

– Не буду ждать и трех раз.

Мэн-цзы ответил:

– Если так, то и ты сам в самовольной отлучке бываешь тоже много раз. В лихие годы и голодные лета из ваших людей сколько тысяч старых и малых валятся в канавы и пропасти от голода, а возмужалые разбегаются во все стороны!

Тот сказал:

– Это происходит вовсе не от того, что я, Цзюй-Синь, так поступаю.

Мэн-цзы сказал:

– [Тогда] представь себе, что ты являешься тем, кто получил у хозяина коров и овец, и пасешь их для него. В таком случае ты будешь обязательно искать для скота пастбища и сочные корма. Если же тебе не удастся найти пастбища и сочные корма, вернешь ли ты скот тому хозяину или все будешь оставаться на месте и взирать, как скот будет подыхать?

Тот ответил:

– Если так, то, значит, в этом моя, Цзюй-Синя, вина! В другой раз Мэн-цзы как-то встретился с правителем-ваном и сказал ему:

– Я, ваш покорный слуга, знаю в вашей столице, которой вы правите, пятерых, из которых только один признает за собой вину – это Кун Цзюй-Синь.

Тут он рассказал вану о нем. Ван сказал:

– Если дело обстоит так, то во всем этом вина моя. 4.5. Мэн-цзы, обращаясь к Чи-Ва, сановнику владения Ци, сказал ему: