Мемуары - [5]
Шварц сам лаконично и ясно описывает стилевые предпочтения своего круга. Например, такой важный их аспект, как новое понимание иронии (см. «Превратности характера», с. 130–162). Что касается иерархии литературных ценностей, существовавшей в этом кругу, то читатель, знакомый с литературой эпохи в целом, без труда выведет ее из воспоминаний Шварца. Например, незаметно, чтобы выход «Тихого Дона» был там воспринят как значительное литературное событие, но вот творчество Бориса Житкова Шварц расценивает по разряду русской классики (официальным советским литературоведением Житков признается как талантливый популяризатор, писавший для детей о различных профессиях). Осторожный в оценках, все оговаривающий Шварц, не колеблясь, прилагает эпитет «гениальный» к поэту Николаю Олейникову, чьи стихи появлялись только в альбомах друзей.
Рассказывая о знаменитой «Чукоккале», Шварц пишет: «По закону собраний такого рода, чем менее известен был автор, тем более интересны были его записи». Это тонкое наблюдение приложимо и к героям «ме». Писатели и художники «второго эшелона», часто ускользающие от внимания историка, их мнения, вкусы, манера шутить, т. е. все, что и создает стиль эпохи, выведены здесь пестрой толпой. Собственно, их групповой портрет, живое изображение их дружеских сборищ и скандалов, серьезных дискуссий и легкомысленных розыгрышей и составляют портрет художественного поколения, которое было сведено на нет репрессиями 1930‑х гг.
Характеристики, даваемые Шварцем, нелицеприятны, но все же это не сенсационные мемуары — разоблачения[9]; Шварц не столько оценивает личности post factum, сколько воссоздает свое непосредственное отношение к ним в период общения, и было бы ошибкой, увлекшись тем или иным ироническим пассажем, читать весь текст в том же ключе. Ирония по отношению к Чуковскому очень часто переходит у Шварца в восторг, а строгий суд — в искреннее восхищение.
Во всех четырех рассказах есть отчетливо звучащие лейтмотивы. Окрашивая определенным настроением цепь портретов и эпизодов, они, собственно, и являются ведущими темами каждого рассказа.
В «Пятой зоне» это мотив мы и они. Мы — пассажиры, толпа, народ; они — поезд, проводники, отчужденная и властная сила.
В «Белом волке» это мотив нереальности всего происходящего (или, можно сказать, «ненадежности реальности»).
В «Печатном дворе» и «Превратностях характера» лейтмотив «Белого волка» усиливается до мотива нескладности, неправильности, какой — то ошибки в ходе событий, причем тема ошибки нарастает до такой степени, что Шварц в своей двусмысленной, полушутливой — полусерьезной манере все чаще начинает поминать то черты демонизма в чьем — то характере, то и просто вмешательство нечистой силы.
Если перевести эту поэтическую метафизику в реальный план, то речь идет о конфликте между эпохой (в ее политической ипостаси) и человеком; последний рассматривается Шварцем в духе русской традиции не столько как изолированный индивидуум, сколько как народ, мы.
Мы еще остановимся подробнее на поэтике Шварца, но здесь обратим внимание на то, как исподволь последовательно проводит Шварц свою тему с самого начала, буквально с первой фразы «Пятой зоны»: тревога, еще шутливая, копеечная, — не потерял ли я билет, — возникает мгновенно в самый момент начала отношений я/мы и они (власть). Затем рассказ акцентируется «маленькими страшными плакатиками», затем посадка в поезд описывается как момент тотальной паники. Так основная тема набирает силу (а электричка, символическое «равнодушие» которой все время тоже поминается автором, набирает ход). Разумеется, вступительная часть рассказа окрашена юмором, иронией, текст смешит, но вся эта шутливость выдержана в одном ключе: автор не слишком серьезно, но тревожится, плакатики забавны, но пугают, электричка названа не только равнодушной, но и чудовищем.
Все эти безличные проявления чуждой и враждебной по отношению к людям, механической власти сменяются уже не шутливым описанием той же власти персонализированной (на самом низком своем уровне — в проводниках). Конфликт в рассказе строится таким образом: с одной стороны, Шварц использует весь свой арсенал приемов, чтобы показать, из каких неповторимых индивидуальностей составлены мы, к которым подчеркнуто причисляется л, с другой стороны, подчеркивается изоляция их, проводников, от нас, их отчужденно — враждебное отношение к нам как к безликому, инертному и злонамеренному стаду.
Позитивные, умиленные, сентиментальные интонации в рассказе связаны со сферой диаметрально противоположной сфере государственности — сугубо личной, любовной (жена футболиста, встреча со «счастливицей», мальчик, выпрыгнувший из поезда); наиболее серьезные, уважительные ноты — в описании женщин, тружениц, добытчиц, хранительниц очага.
Это разделение у Шварца не грешит упрощенной иллюстративностью. Так, встречается у него симпатичный «усатый проводник», утешитель обиженной девушки. Но в этом персонаже подчеркивается, что он как бы не «проводник», а мы: «как мы с тобой» — эти слова персонажа несколько раз с видимым удовольствием цитирует Автор.
«Жил-был мальчик по имени Петя Зубов. Учился он в третьем классе четырнадцатой школы и все время отставал, и по русскому письменному, и по арифметике, и даже по пению.– Успею! – говорил он в конце первой четверти. – Во второй вас всех догоню.А приходила вторая – он надеялся на третью. Так он опаздывал да отставал, отставал да опаздывал и не тужил. Все «успею» да «успею».И вот однажды пришел Петя Зубов в школу, как всегда с опозданием…».
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Пьеса-сказка по мотивам одноименного произведения Андерсена. Молодой ученый Христиан-Теодор приезжает в маленькую южную страну, чтобы изучать её историю. Он селится в комнате одной из гостиниц, в номере, который до этого занимал его друг Ганс Христиан Андерсен. К нему приходит Аннунциата – дочь хозяина гостиницы. Она рассказывает Ученому об их государстве то, что не пишут в книгах: сказки в их стране – реальность, а не выдумки, существуют и людоеды, и мальчик-с‑пальчик, и многие другие чудеса. В доме напротив живёт девушка в маске.
В книгу вошли известнейшие пьесы Шварца «Клад», «Красная шапочка», «Снежная королева», «Тень», «Дракон», «Два клена», «Обыкновенное чудо», «Повесть о молодых супругах», «Золушка», «Дон-Кихот».Е. Шварц. Пьесы. Издательство «Советский писатель». Ленинград. 1972.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Читатели и зрители знают Евгения Шварца как замечательного драматурга, по чьим пьесам и сценариям созданы всеми любимые спектакли и фильмы. В эту книгу впервые, кроме легендарных сказок для взрослых — «Тень», «Голый король», «Дракон» и «Обыкновенное чудо», — вошли мемуарные записи, стихи, дневники. Книга необычна тем, что впервые пьесы Шварца соседствуют с одноименными сказками Андерсена, и читателю интересно будет сопоставить эти тексты, написанные в разных странах и в разные эпохи.Тексты Шварца, блистательные, остроумные, всегда злободневны.
«Что касается причины предписания моему дорогому соучастнику покинуть пределы Республики, это не была игра, потому что Государственные инквизиторы располагали множеством средств, когда хотели полностью очистить государство от игроков. Причина его изгнания, однако, была другая, и чрезвычайная.Знатный венецианец из семьи Гритти по прозвищу Сгомбро (Макрель) влюбился в этого человека противоестественным образом и тот, то ли ради смеха, то ли по склонности, не был к нему жесток. Великий вред состоял в том, что эта монструозная любовь проявлялась публично.
«Я прибыл в Анкону вечером 25 февраля 1744 года и остановился в лучшей гостинице города. Довольный своей комнатой, я сказал хозяину, что хочу заказать скоромное. Он ответил, что в пост христиане едят постное. Я ответил, что папа дал мне разрешение есть скоромное; он просил показать разрешение; я ответил, что разрешение было устное; он не хотел мне поверить; я назвал его дураком; он предложил остановиться где-нибудь в другом месте; это последнее неожиданное предложение хозяина меня озадачило. Я клянусь, я ругаюсь; и вот, появляется из комнаты важный персонаж и заявляет, что я неправ, желая есть скоромное, потому что в Анконе постная еда лучше, что я неправ, желая заставить хозяина верить мне на слово, что у меня есть разрешение, что я неправ, если получил такое разрешение в моем возрасте, что я неправ, не попросив письменного разрешения, что я неправ, наградив хозяина титулом дурака, поскольку тот волен не желать меня поселить у себя, и, наконец, я неправ, наделав столько шуму.
В книге, написанной непосредственными участниками и руководителями освободительного движения в Сальвадоре, рассказывается о героической борьбе сальвадорских патриотов против антинародной террористической диктатуры (1960-1970-е годы).
Александр Васильевич Александров – композитор, создатель и первый музыкальный руководитель Академического дважды Краснознаменного, ордена Красной Звезды ансамбля песни и пляски Российской армии. Сочетая в своем ансамбле традиции российского бытового, камерного, оперного, церковного и солдатского пения, он вывел отечественное хоровое искусство на международную профессиональную сцену. Мужской полифонический хор с солистами, смешанный оркестр, состоящий из симфонических и народных инструментов, и балет ансамбля признаны и остаются одними из лучших в мире.
Отец Бернардо — итальянский священник, который в эпоху перестройки по зову Господа приехал в нашу страну, стоял у истоков семинарии и шесть лет был ее ректором, закончил жизненный путь в 2002 г. в Казахстане. Эта книга — его воспоминания, а также свидетельства людей, лично знавших его по служению в Италии и в России.
Новую книгу «Рига известная и неизвестная» я писал вместе с читателями – рижанами, москвичами, англичанами. Вера Войцеховская, живущая ныне в Англии, рассказала о своем прапрадедушке, крупном царском чиновнике Николае Качалове, благодаря которому Александр Второй выделил Риге миллионы на развитие порта, дочь священника Лариса Шенрок – о храме в Дзинтари, настоятелем которого был ее отец, а московский архитектор Марина подарила уникальные открытки, позволяющие по-новому увидеть известные здания.Узнаете вы о рано ушедшем архитекторе Тизенгаузене – построившем в Межапарке около 50 зданий, о том, чем был знаменит давным-давно Рижский зоосад, которому в 2012-м исполняется сто лет.Никогда прежде я не писал о немецкой оккупации.