Мемуары рядового инквизитора. Экзамен для недоучки - [44]

Дальше все понятно. Доказательства были налицо, и пра Михарь очутился в подземельях инквизиторской тюрьмы. И сидел он там без суда и приговора до тех пор, пока ему не сообщили о том, что он свободен. Только эта свобода стоила малости – он должен был перестать быть целителем, забыть все свои навыки и прежнюю жизнь и стать инквизитором. Конечно, не сразу, а после покаяния, молитв, «отсидки» в отдаленном монастыре простым послушником и обучения инквизиторскому ремеслу. Иначе ему пришлось бы не просто распрощаться со свободой – в случае каких-либо осложнений бывшему теперь уже целителю грозила смертная казнь. Пусть не костер, как за чернокнижие, но виселица, отсечение головы или колесование – на выбор. Нетрудно догадаться, что он выбрал для себя первый вариант, и сменил камзол целителя на рясу инквизитора.

И нетрудно было догадаться, что именно воспоминаниями о собственной сломленной судьбе и можно объяснить тот факт, что он сейчас так близко к сердцу воспринимал судьбу одного молодого, но уже подающего надежды провинциального некроманта, один раз случайно сделавшего шаг не на ту тропинку.

Сначала я боялся, что пра по-простому врежет мне в челюсть – такое у него было лицо. Но потом, по мере того, как длился рассказ, он мрачнел все больше и больше, и под конец сердито кивнул:

– А ты умен.

– У меня было время подумать.

– Некромант, – он резко вскинул голову. – Сначала мне было интересно – ух, ты, получается! – потом захотелось узнать пределы своих возможностей. Потом решил, что могу совмещать две профессии… Правда, видел и обратную сторону медали – некроманты-то большею частью бродяги, как и ведьмаки. Они редко, где задерживаются дольше, чем на седмицу-другую. А лекарю нужна постоянная клиентура. Он должен сидеть сиднем и ждать, пока в нем возникнет нужда. Запасы лекарств опять же с собой надо таскать… Так что, сам понимаешь, в любом случае это длиться до бесконечности не могло…Так, – он сменил тон так резко, что я вздрогнул, – а чего это я перед тобой исповедуюсь? Кто у кого должен требовать отчета о проведенном мероприятии?

– Ну…

– Не «нукай», не запряг! – прикрикнул инквизитор. – Сам вижу, что, раз гуляешь, значит, есть на что! Заплатили?

– Два гроша.

– И один ты уже проел?

Последовал обреченный кивок.

– Давай тогда сюда и второй, – монета перекочевала из ладони в ладонь, после чего неведомо каким образом оказалась у трактирщика: – Пива! На все!

– А… – только и успел вякнуть я.

– Потом поговорим, – отрезал пра Михарь.

Где-то далеко примерно полгода назад…

Деревенька с простым названием Селища действительно когда-то была большой – из-под сугробов торчали остовы десятка домов, несколько лет назад погибших в огне. Еще несколько сугробов с протоптанными к ним тропинками и вившимся откуда-то дымком отмечали наличие землянок – временных жилищ уцелевших семей. Но, как известно, нет ничего более постоянного, чем временное жилье и обитать там людям предстояло еще не год и не два. Окрестные леса, из которых можно было срубить новые избы, все погорели, везти бревна приходилось издалека, а они стоили так дорого, что на каждое собирали чуть ли не всем миром.

Лишь четыре дома удалось кое-как отстоять от пламени, да и то потому, что они изначально стояли немного в стороне, и владельцы успели немного приготовиться к обороне. Потом в этих домах первую, самую суровую, зиму, пересидели дети погорельцев. Да и на новые бревна для восстановления домов эти хозяева как-то раз ссудили несколько грошей, помогая восстанавливать порушенное хозяйство.

Нежданная гостья сидела у стола в одном из домов. В комнату набилась чуть ли не половина взрослого населения деревни – столько, что пришлось отволочь все оконца, дабы не задохнуться, да и надышали так, что печь можно было для обогрева не топить.

Женщина явно чувствовала себя неуютно под парой дюжин внимательных глаз. Она лишь спустила с головы темный платок и слегка распахнула шубейку, дабы не взопреть. Но ребенка раскутать отказалась и лишь крепче прижимала к себе уснувшее дитя, словно боялась, что его вот-вот отнимут. О себе она сказала мало – только то, что зовут ее Марой, что она – вдова, пришла издалека, и ее сын, родившийся уже после смерти отца, все, что она имеет в жизни. Откуда она взялась и из какого города родом, отвечать отказалась наотрез. Да расспросы как-то сами собой увяли после того, как гостья пояснила:

– Если по моим следам сюда придут другие, ваши незнание может вас спасти.

– А они придут? – хозяин избы опасливо оглянулся на окошко, за которым белело поле. Далеко на горизонте сизо-бурой щеточкой вставал лес. На глазок близко, а по цене, которую надо было заплатить за право нарубить там бревен – как на другом конце света.

– Непременно, – Мара тоже посмотрела на равнину. – Они уже знают, что я здесь.

Люди вздрогнули, словно в ворота уже колотили чьи-то кулаки.

– Поэтому мне надо как можно скорее уходить. И куда подальше.

– Это оно как же… Это, конечно, да, но… – в мужиках радость от того, что опасная гостья уйдет, мешалась с жалостью к одинокой вдове с ребенком, которая вынуждена брести, неведомо, куда. – Вот прямо сейчас, да?