Мемуары посланника - [56]

Совершенно непонятной с точки зрения Интернационала была политика Советов и в отношении автономных республик. Царская Россия была разделена на области и губернии по историческим, географическим и административным признакам. Большевики, чтобы привлечь к себе массы, сразу образовали автономные республики по национальному признаку. Интернационал, отрицающий национализм, создавал национальные республики! А для того, чтобы получить право на полную независимость, нужны только границы и население. Так, большевики бросили сначала искру, потом сами раздули из нее пламя, идея независимости зажглась, потушить ее теперь трудно, может быть, и невозможно. Вот почему все это теперь так беспокоит Сталина. Он беспощадно расправляется со всяким, кто имеет хоть какое-нибудь, пусть самое отдаленное и косвенное, отношение к сепаратным идеям и мечтает о национальных автономных республиках. Они ему страшны потому, что СССР боится открытых военных действий.

Мне известно, что во время создания японцами Манджуко были опрошены все военные части, проверена их надежность на случай войны и всеобщей мобилизации. Ответы получились неудовлетворительные. Ошибки могут дорого обойтись. Нельзя спохватываться поздно и исправлять, нужно строить так, чтобы ремонт не потребовался немедленно, нельзя вчера проложенные рельсы сегодня перекладывать заново.

Я мог бы привести много примеров, доказывающих непререкаемую истину о том, что «принципиальная политика есть единственно правильная», но только в том смысле, когда верны сами принципы. Если принцип ложен, вся политика, базирующаяся на нем, становится наиопаснейшим путем в пропасть.

Иностранной политикой СССР руководит политбюро, иначе говоря, Сталин, и никто другой. НКИД во всем своем составе, с одной стороны, и ГПУ – с другой, лишь исполнительные органы. Им предоставлено только осуществлять те или иные политические решения. А эта политика – война. Конечно, без обычных орудий, а с помощью новых способов и средств: децентрализации, дезорганизации, деморализации и дискредитирования. В результате такой войны ни одной коммунистической победы, полное поражение.

Отсюда и все эти безжалостные кровавые расправы со всеми, с дипломатами, высшими агентами ГПУ, военными атташе. Кто информировал не точно или не совсем точно, понял задание по-своему, исказил решение «высшей воли» – словом, сделал не то, что хотел и повелел «великий человек», тот обречен и приговорен. Виноват только он, ибо в силу своей «божественности» «великий человек» не может ошибаться.

НКИД [10] и ГПУ

Всем известно, что советское правительство неизменно и категорически заявляло, что русская коммунистическая партия и правительство ничего общего между собой не имеют. Это две различные области, едва ли не два различных мира. Партия – одно, правительство – другое, их нельзя смешивать. Правительство не отвечает за партию, партия – за правительство. На самом деле это одно и то же. Точнее, правительство – исполнительный орган партии, механизм в руках политбюро. Лучшее доказательство – сам Сталин.

Официально он всего лишь генеральный секретарь, однако имеет неограниченную власть над всеми правительственными комиссарами и органами. Теперь в этом наконец убедились все. Тут тоже прослеживается влияние принципиальной политики! На беду СССР, она построена на лживых принципах и доказала их полную несостоятельность. Даже не верится, что в продолжение десятка лет серьезные солидные люди, вершители судеб огромного русского народа, повторяют ложь о том, что советское правительство само по себе, а партия – сама по себе.

То же самое НКИД и ГПУ. Это один стан, две руки, одна другую мыла и моет, обе они пачкали и запачкали Россию. Общую согласную работу этих двух спевшихся учреждений я десятки раз испытывал на себе. Это неопровержимо подтверждают все факты. Можно привести много примеров, показывающих неопровержимо неразрывное сотрудничество НКИД и ГПУ. Ограничусь наихарактернейшими.

Шпионаж в посольствах

Случай, точнее, попытка вербовки дипломатического курьера, случившаяся тотчас после моего приезда в Москву, убедила меня в том, что все и вся здесь окружены шпионами. Собственно говоря, и шпионить-то было незачем, некого ловить. В Москву я приехал с лучшими намерениями развивать дружную взаимную работу, меня могли бы причислить к безвредным деятелям и, следовательно, представляемую мной страну. На самом деле «взаимное сотрудничество», как с друзьями, так и с недругами, приобрело совершенно неожиданную форму. Каждый иностранец, не говоря о посланниках, имел в соответствующем учреждении свой, так сказать, «текущий счет». В его досье тщательно записывалось все, включая даже незначительные мелочи личной жизни. Подробно исследовалась «натура человека», на основании этого делались заключения, как лучше подойти, какие использовать средства, как влезть в душу данного человека, перехитрить его и подсидеть.

Чтобы получить подобные сведения, надо было везде иметь надежных людей, прежде всего среди прислуги.

Я стал внимательно присматриваться к моим наемным служащим, подозревая в них некое «окружение». Надо сказать, часть прислуги была нанята на месте, в России, и казалась особенно ненадежной.