Мемуары папы Муми-тролля - [20]
— Почему же ты не пошла с ней? — удивился Шнырек. — Ты что, слишком маленькая?
Мюмла расплакалась:
— У меня болит горло! Мама думает, что у меня дифтерит!
— Открой дверь, — ласково сказал Фредриксон. — Мы заглянем в твое горло, может, это и не дифтерит!
Дверь открылась. Перед нами с красными от слез глазами стояла Мюмла. Шея у нее была повязана шерстяным платком.
— Сейчас поглядим. Скажи «а-а-а»! — велел Фредриксон.
— Мама еще думала, что у меня сыпной тиф или холера, — мрачно пробормотала Мюмла и открыла рот: — А-а-а…
— Никакой сыпи, — сказал Фредриксон. — А горло болит?
— Ужасно, — простонала Мюмла. — Оно у меня срастается, ясно вам? И скоро я не смогу ни есть, ни разговаривать, ни дышать.
— Иди и сейчас же ложись в постель, — ужаснулся Фредриксон. — Мы должны привести твою маму. Сию же минуту!
— Не надо! — воскликнула Мюмла. — На самом-то деле я вас просто обманула. И вовсе я не больна. Меня не взяли на садовый праздник, потому что я вела себя просто невыносимо, даже маме надоела!
— Зачем же ты нас обманула? — спросил ошарашенный Фредриксон.
— Потому что так интереснее! — отвечала маленькая Мюмла и снова заревела. — Мне ужасно скучно!
— Почему бы нам не отвести ее на этот праздник? — предложил Юксаре.
— А если Мюмла-мама рассердится? — возразил я.
— И вовсе не рассердится! — обрадовалась Мюмла. — Мама обожает иностранцев! И к тому же она наверняка забыла, как плохо я себя вела. Она всегда обо всем забывает!
Мюмла размотала шаль и выбежала из дома.
— Поторапливайтесь! — закричала она. — Король наверняка уже давно начал устраивать сюрпризы!
— Король? — воскликнул я, и у меня вдруг засосало под ложечкой. — Ты хочешь сказать: настоящий король?
— Настоящий, — подтвердила Мюмла. — Самый что ни на есть! Самодержец, самый могущественный король на свете! А сегодня — день его рождения, ему исполняется сто лет.
— Он похож на меня? — прошептал я.
— Нисколечко. С какой стати ему походить на тебя? — удивилась Мюмла.
Я пробормотал что-то неопределенное и покраснел. Конечно, я поторопился, высказав такое предположение. Но все-таки… Подумайте, а что, если… Я чувствовал себя королевской особой. Да, да. Во всяком случае я увижу Самодержца, может, даже поговорю с ним!
В королях есть нечто особенное, нечто величественное, возвышенное, недоступное. Вообще-то я не склонен восхищаться кем-либо (разве что Фредриксоном), но королем можно восхищаться, не роняя своего достоинства. И это приятно.
Мюмла тем временем бежала вприпрыжку по холмам, перелезала через каменные стены.
— Послушай-ка, — сказал Юксаре, — для чего вы понастроили эти стены? Вы что, запираете кого-нибудь или запираетесь от кого-то?
— Еще чего, да их просто так понастроили, — отвечала Мюмла. — Подданным королевства нравится строить стены, потому что тогда можно брать с собой еду и устраивать пикники… Мой дядя по материнской линии построил стену в семнадцать километров! Вы бы удивились, если бы познакомились с моим дядей, — весело продолжала она. — Он изучает все буквы и все слова слева направо и наоборот и носится с ними, пока точно не уверится, что хорошенько выучил их. А если слова очень длинные и заковыристые, то он изучает их целыми часами.
— Например, такие, как «гарголозумдонтолг!» — подсказал Юксаре.
— Или «антифилифренсконсумция», — сказал я.
— О-о-о! — воскликнула Мюмла, — возле таких длинных слов ему пришлось бы разбить палатку! По ночам он закутывается в свою длинную рыжую бороду. Одна половина бороды — одеяло, а другая половина — матрац. Днем у него в бороде живут две маленькие белые мышки, им не приходится платить за квартиру, потому что они такие хорошенькие!
— Прошу прощения, — сказал Шнырек, — но мне кажется, что она опять дурачит нас.
— Мои сестры и братья тоже так думают, — хихикнула Мюмла. — Их у меня четырнадцать или пятнадцать, и все они думают то же самое. Я старшая и самая умная. Но вот мы и пришли. Теперь скажите маме, что это вы заманили меня сюда.
— А как она выглядит? — спросил Юксаре.
— Она кругленькая, — отвечала маленькая Мюмла. — У нее все круглое снаружи и, наверное, внутри тоже.
Мы стояли перед высоченной стеной из булыжника, ворота ее были увешаны гирляндами. А наверху висел плакат:
— А что случится? — спросил Клипдасс.
— Что угодно, — ответила Мюмла. — И это самое интересное.
Мы вошли в сад. Он был дикий, заросший, какой-то небрежно буйный.
— Извините, а дикие звери здесь водятся? — спросил Шнырек.
— Гораздо хуже, — прошептала Мюмла. — Пятьдесят процентов гостей бесследно исчезают! Просто жуть. Ну, я пошла. Привет!
Мы осторожно последовали за ней. Дорога извивалась меж густых кустов и была похожа на длинный зеленый туннель, наполненный таинственным полумраком…
— Стойте! — воскликнул Фредриксон, навострив уши.
Дорога обрывалась у пропасти. А внизу, в расселине (нет, об этом просто страшно говорить), висело и таращило на нас глаза что-то мохнатое с длинными шевелящимися ногами… Это был огромный паук!
