Мемуары на руинах - [92]
Наверное, Маруся Андрюшу не любила так, как она могла. Во первых, он категорически отказался называть её «Мой маленький», хотя тоже был на семь лет старше. Это шутка. А серьёзно – её коробил его юмор, его перенятая у стариков Александринки манера общения. Вечером, придя домой после спектакля, он говорил ожидающим его матери и сожительнице: «Ну что, мохнатки?» Он боготворил и копировал отца, но актёры той, старой шолы не были утончёнными интеллигентами, в них говорила сама природа, и они как дети, не создавая лишних проблем, принимали её дары.
Однажды за ужином Маруся спросила Тамару Ивановну: «А как вы жили во времена репрессий?»
Старая актриса грохнула кулаком по столу: «Поужинать спокойно не дадут!» – и ушла в свою комнату. Больше вопрос не поднимался.
Марусю позвали на пробы, она прочитала сценарий и очень загорелась. Накануне режиссёр заглядывал ей в глаза и уговаривал. Но стоило ей сказать, что всё нравится, и она очень хочет сниматься, глаз его потух, интерес к актрисе пропал. Когда она, ошарашенная, пожаловалась Андрюше, знаете, какая была реакция? «Дура ты, ё… т… мать!» Так он выразил сочувствие.
А главное – полное несовпадение в том, что делает мужчину и женщину одним целым. Целого не было. Маруся чувствовала, что её «берут», не глядя в глаза, а ей остаётся рассматривать потолок. Это называлось: «хочешь палку?»
От ребёнка избавилась надеясь на съёмки на Одесской студии, где и снялась с Юозасом Киселюсом и Юрой Шлыковым в фильме «Жалоба» Тимура Золоева. Да и не представляла себе совместного с Андрюшей ребёнка.
В общем, устроила ему кошмарную жизнь, не желая терпеть и прощать, кричала по любому поводу: «Всё равно я не буду жить с ним!» – И уходила.
ДНЕВНИК
«Начался новый, 1985 год. Сегодня… 7 или 8? Да-да, сегодня 8, вторник. Сегодня закончила читать «Майю» Разумовской, пьесу, которая при огромных недостатках всколыхнула то, по чему давно неосознанно тоскую. Ставить хочет Жора Васильев. Конечно, на любительских началах. Сразу представился балаган, картонный театр, реальность вне быта, времени и пространства.
Ясно стало то, к чему на самом деле лежит душа – символизм? декадентство? – в любом случае – не реализм, в котором не приживаюсь. Задыхаюсь без любви, без божества, без вдохновенья!
Здравствуй, мой придуманный мир! Мир, из которого так искренне хотела уйти в простоту и ясность, и почти потеряла себя. Теперь ещё немножко, и придёт покой, уверенность. Надо только знать, что я – «не с вами», разве что только внешне, и окончательно утвердиться в своём, где лучшая «Я» без попыток подстроиться, приладиться, в этих попытках сразу слабею, теряю почву, гибну.
Моя комната, моя свеча, моё одиночество и – «каждый день думать о красивом!»
Я должна писать. Это единственный выход. Выход неосознанной тоске, которая накатывает и душит. Спокойно.
13 янв.
Старый Новый год в ВТО. Я выпила, была спокойна, уверенна… «Бешеный успех».
«О, сердце моё, я печальную радость познал…»
Ко мне подходили и говорили одно: – какая необычная, красивая…
Вывод: «Надо быть мобилизованной, красивой, собранной ежедневно Они все имели в виду внешнюю сторону. Профессия вынуждает ежедневно подавать себя. Я искала более существенное – внутреннее, поэтому распустилась, позволила себе быть искренней. Надо собираться перед каждой репетицией. Как?»
Тамара Ивановна Марусю не щадила, она чувствовала и не могла простить того, что Маруся не считает Андрюшу большим актёром.
ДОКТОР:– А это действительно было так?
– Скользкая тема… Андрюшу подняли на такой высокий пьедестал… особенно после смерти. Многие меня не поймут, многих я могу сильно задеть… Для меня его популярность – до сих пор загадка. Когда с роли Алексея в «Оптимистической» сняли Колю Лаврова и назначили Андрюшу, значило ли это, что Лавров был хуже? Нет, конечно. Андрюша ведь не получил с моей точки зрения, настоящего театрального образования. Он интуитивно до чего-то доходил, часто просто копируя отца, пользуясь внешними приёмами. Для меня очевидно то, что в театре времён Луспекаева, Копеляна, Борисова, Юрского ему просто нечего было бы делать. Стареющий Г. А. нежно к нему относился, прощал то, чего не прощал бывшим верным соратникам… Почему? Тайна…
Вот ярчайший пример. Андрюша захотел сыграть Нерона в пьесе Радзинского. – Пожалуйста! пригласили режиссёра Малыщицкого. Сенеку репетировал Рецептер. Я была свидетелем всего, потому что Андрюше тогда (единственный раз!) удалось поспособствовать тому, что я попала на гимнастическую, без слов роль во втором составе.
Малыщицкий не справлялся, Рецептор задавливал его интеллектом. После двух месяцев мучений вмешался САМ. Малыщицкого убрали, Рецептору при всех было сказано: «Уходите!»
Не могу забыть его лицо в тот момент: нос покраснел, но глаза остались сухими невероятным усилием воли. Владимир Эммануилович ушёл гордо, не напоминая о былых заслугах!
Сенеку сыграл Романцов, которого затем заменил Миша Данилов.
После утреннего прогона я сказала Андрюше: «Ты работаешь внешне! На одну секунду во время монолога про мать, подумай о Т. И.»
Вечером Андрюша играл наполнено. Я спросила: «Ты почувствовал разницу между утром и вечером?»
Фамилия Чемберлен известна у нас почти всем благодаря популярному в 1920-е годы флешмобу «Наш ответ Чемберлену!», ставшему поговоркой (кому и за что требовался ответ, читатель узнает по ходу повествования). В книге речь идет о младшем из знаменитой династии Чемберленов — Невилле (1869–1940), которому удалось взойти на вершину власти Британской империи — стать премьер-министром. Именно этот Чемберлен, получивший прозвище «Джентльмен с зонтиком», трижды летал к Гитлеру в сентябре 1938 года и по сути убедил его подписать Мюнхенское соглашение, полагая при этом, что гарантирует «мир для нашего поколения».
Книга «Рубикон Теодора Рузвельта» — биография одного из самых ярких политиков за вся историю Соединенных Штатов. Известный натуралист и литератор, путешественник, ковбой и шериф, первый американский лауреат Нобелевской премии и 26-й президент США Теодор Рузвельт во все времена вызывал полярные оценки. Его боготворили, называли «Королем Тедди» и ненавидели как выскочку и радикала. Книга рассказывает о политических коллизиях рубежа XIX и XX веков и непростых русско-американских отношениях того времени. Книга рассчитана на широкий круг читателей. В формате PDF A4 сохранен издательский макет.
Паша Ангелина — первая в стране женщина, овладевшая искусством вождения трактора. Образ человека нового коммунистического облика тепло и точно нарисован в книге Аркадия Славутского. Написанная простым, ясным языком, без вычурности, она воссоздает подлинную правду о горестях, бедах, подвигах, исканиях, думах и радостях Паши Ангелиной.
Впервые в серии «Жизнь замечательных людей» выходит жизнеописание одного из величайших святых Русской православной церкви — преподобного Серафима Саровского. Его народное почитание еще при жизни достигло неимоверных высот, почитание подвижника в современном мире поразительно — иконы старца не редкость в католических и протестантских храмах по всему миру. Об авторе книги можно по праву сказать: «Он продлил земную жизнь святого Серафима». Именно его исследования поставили точку в давнем споре историков — в каком году родился Прохор Мошнин, в монашестве Серафим.
Книга к. т. н. Евгения Миронова «Чернобыль: необъявленная война» — документально-художественное исследование трагических событий 20-летней давности. В этой книге автор рассматривает все основные этапы, связанные с чернобыльской катастрофой: причины аварии, события первых двадцати дней с момента взрыва, строительство «саркофага», над разрушенным четвертым блоком, судьбу Припяти, проблемы дезактивации и захоронения радиоактивных отходов, роль армии на Чернобыльской войне и ликвидаторов, работавших в тридцатикилометровой зоне. Автор, активный участник описываемых событий, рассуждает о приоритетах, выбранных в качестве основных при проведении работ по ликвидации последствий аварии на Чернобыльской АЭС.
Виктор Гюго — имя одновременно знакомое и незнакомое для русского читателя. Автор бестселлеров, известных во всём мире, по которым ставятся популярные мюзиклы и снимаются кинофильмы, и стихов, которые знают только во Франции. Классик мировой литературы, один из самых ярких деятелей XIX столетия, Гюго прожил долгую жизнь, насыщенную невероятными превращениями. Из любимца королевского двора он становился политическим преступником и изгнанником. Из завзятого парижанина — жителем маленького островка. Его биография сама по себе — сюжет для увлекательного романа.