Мемуары на руинах - [73]

«Машенька, Маринушка, я получил сегодня твоё письмо. Фотографию прислала, вот спасибо-то за что. Не грустишь ли ты за моё вчерашнее письмо. Я там тебя расстроил новостями. Когда я узнал о возможных изменениях в нашей судьбе, то мысленно, как ты советуешь, сосчитал до трёх, чтобы плевелы просыпались. Они просыпались, просыпались и проснулись. И зарос я бурьяном и крапивой. Но всё ерунда, правда же, главное, что когда-то это случится, и ты меня обнимешь, чтобы я «всем простил». Ух, как пишешь, бандитка ты моя. Попроси потом показать, как я читаю твои письма – я покажу. Мне смешно с тобой, не сговариваясь, написали и даже упомянули оба о том, что «это надо людям». Как здорово всё, что ты пишешь, и что ты прислала. А откуда такая фотография? Там не понять толком, где ты и в чём – уж не в этом ли срочном фото автомате. Хотя нет. А знаменитая аллея Керн и трогательная история, с этим связанная. Я о том, что было на спектаклях. А уж про поездку, когда бедная девочка болела и по дороге от Савкиной горки кричали лягушки. А из-под коричневой куртки виднелся красный свитер, и лодки, на которых мы хотели поплавать, волокли по мокрому лугу на лошади, и грибы, которые мы собирали заблудившись, про поездку я ничего не скажу – неужели год назад?

Тут всё немножко изменилось, и не понять ничего толком – то так, то вдруг сразу раз и этак. Только бы ты не дёргалась, я то уже привык к неизвестности и безвыходности, а тебе ещё служить и служить, салага ты моя. Не грусти, не грусти, не грусти и не жди слишком многого, чтобы не столь тяжёлым было разочарование, которое очень может быть, к сожалению. Ты у меня слабенькая дурында, сразу на тебя как навалится чувство потерянности и что «Лёша далеко» и ты высоко на одной ноте заплачешь – ну почему, почему всё так ужасно и как глупо, и опять нам не везёт, и всё против нас. Ты всё же держись. Купи бутылку коньяку, и я скажу тебе спасибо, когда ты откроешь её в честь моего приезда к тебе (конечно, к тебе первой, любимая) и папы не будет за стенкой. Вот как многого я требую, и как немного надо, в сущности, потерпеть, чтобы всё сбылось, как мечтается. «Как во сне» – значит, когда сбывается то, что снилось. Мне не хватает тебя, а сегодня ещё и письмо неожиданное и фотография нелепая (это не значит – некрасивая), и тоска по лучшей жизни, и всё-всё, что было у нас и так хорошо, теперь, когда плевелы уснули и просыпались. Твою фотографию я украдкой целую и любуюсь, отойдя в сторону в курилке. Мне легче теперь, не здесь – здесь-то легко, а вообще легче, потому что ты права: нужна счастливая уверенность в том, что не один и не для себя. Ты, ты, тебе – я, и всё что со мною.»

15.11.79

«Машка, девочка моя.

Что же ты пишешь такое страшное и зачем так сорвалась на праздниках? Ну, вот как тебя оставить одну и какими словами успокоить, если ты одна, как сейчас, а слова – и те написанные. Хочешь, вот, отвлекись – я получил в один день 5 писем, представь мой праздник, и целых 2 от тебя. И ещё два от Шацева, и из дома. Вот какой у меня был замечательный день. А за полчаса до почты я опустил своё предыдущее письмо к тебе, где всё воспринимал так, а прочитал два новых твоих письма, и всё повернулось. Что же с тобой, маленькая моя. Тебе не нужно с Бахусом дружить – это я не от зависти, а оттого, что оценил перемены, связанные с тем, что я эту дружбу прекратил. Прекрати-ка немедленно и попробуй успокоиться. Я-то знаю, как тебя лечить, но не могу. Что сиделка тебе нужна, это точно, и я бы с радостью ею стал, а что «м. быть я, действительно, больна» – глупость твоя несусветная. Ты ненавидишь писать письма – что ж, я тоже не люблю этого делать, но, Машенька, я много чего не люблю, но ведь молчу. Вот и ты потерпи, и хватит, в конце концов, дёргаться, а то плюну, приеду и буду не то не то чтобы «обижаться и молчать», а негодовать и скандалить. Хорошая моя, нежнее нежного моя, я не идеализирую, а трезво тоскую и прекрати себя чернить передо мной. Прошу тебя очень успокоиться.

Хочешь, я немного расскажу тебе о себе. Не требуй от меня полных отчётов, я не могу тебе всё рассказывать. Я привыкаю и почти привык. Сегодня, скажем, в 6 часов вечера я сменился из наряда – был в патруле. Очень смешно – «гражданка» сегодня всплыла в памяти во всех тонкостях и мелочах, пот. что ночь не спал. Сбился режим, и бессонная ночь напомнила чудесную бестолковость. Всё у меня хорошо и спокойно. Бедная моя, как тебе было плохо. Зачем тебе было плохо. Почему тебя никто не остановил, не успокоил, не пожалел. Зачем ты поехала к этим людям – они же все неудовлетворённые скандалисты, а ты неуёмная максималистка. Это же адская смесь, как ты не понимаешь. Бедная кукла. Ну, хоть Шацев был рядом – уже здорово. Ты анализируй, что ты через фразу оговариваешься и пишешь, что, мол, я этого не люблю – не велик барин – пиши всё. Только успокойся. Да, мы боимся жизни, да, Машка. Наверное, пот. что боятся всегда непонятного. Неизвестного. Как темноты. М. быть, потому что не с того конца начали эту жизнь изучать. Долго шарили в потёмках, когда надо просто что-то сделать: включить свет.