Мемуары на руинах - [31]
11.03.70
Занятие по «ИЗО» в Эрмитаже. Рассматриваем бюсты римлян и пытаемся угадать характер по бровям, носу, подбородку, лбу. Глаз нет. Без глаз, их живого выражения – трудно. Если природа дала человеку курносый нос, маленький лоб и круглые брови – потому, что мама и папа были такими, что можно сказать о человеке? Если изваять нашего Кошелева в мраморе – как много плохого можно будет о нём сказать, но как это далеко будет от истины! А главное – всё так иллюзорно: стоит чуть сдвинуть брови и криво усмехнуться – на лице появляется презрение, которого внутри совсем нет – по себе знаю!
(Извечная борьба школы переживания и школы представления, совершенно искусственно противопоставленных в советской педагогике! Они не разное – они дополняют друг друга, и Маруся это чувствовала интуитивно.)
Вечером мастерство. С 7 до 8 ждали мастера, дёргались при каждом звуке лифта. Этюды по басням нельзя делать «в лоб», это инсценировка – примитивно, но нельзя и натягивать этюд чехлом на басню: басня – база. Болтать опасно, событие должно быть сильнее слов. (А если вся басня состоит из диалога?) Расширить круг тем. Басни написаны, в основном, не на бытовую, а на гражданскую тему. (Раздолье! Теперь все будут играть в войну и политику – раньше-то не разрешалось. Потом мы быстренько перегнём палку, и нам снова посоветуют брать что-нибудь попроще, и делать поточнее.
12.03.70
Сегодня театру вручают орден Ленина. Пришли с утра, слонялись по студии. «Там» было не до нас. Днём развозили письма с приглашениями. Но вечером… Зазвучал «Интернационал», но как-то особенно, я чуть не прослезилась. Выходили официальные люди и читали по бумажке тексты, написанные, скорее всего, секретарями. А потом говорил З. Я. Без бумажки. Просто. И так захотелось скорее на сцену, чтобы воспитывать, направлять, будить, чувствовать и на себе часть этой огромной ответственности.
15.03.70
Мастерство с З. Я. Зачин – «Эх, птица тройка!» Едем в музей басен.
«Мысль милая, форма озорная, учебная. Но… кони – не кони, а танцующие мальчики, люди – не в санях, и никуда не едут.»
(Я пыталась представить бегущие назад деревья. Но ничего не получилось.)
«Зачин – вымысел, который должен всем доставлять удовольствие, иначе: физкультурная режиссура. По этюдам: тенденция верная. При более тщательной работе – возможно. Но, если басня не выучена – всё бессмысленно. Этюд – не цель, только подступ к основному: к басне. Если этюд близок к басне – она запоминается, её не надо вызубривать. Басня не учится, а прорабатывается, заполняется подлинными фактами. Обратите внимание на этюд Михайловой «Ворона», Хоть и про немцев, но значительно. Про это можно написать басню. Все остальные – мелкотемны. Серьёзная проблема: в конце басни вдруг возникла гитара, это – постановка, а не отрезок жизни. Разъяснять что-то можно только процессом. (Часто в этюдах говорим слова, не нужные нам, но, «объясняющие ситуацию», от боязни. Что не поймут. Это – конферанс, он фальшив.) Этюд является в этом задании такой же серьёзной основой, как и прежде.
Цель – прочесть басню, но на такой подробной базе, на таком прожитом и пережитом материале, чтобы не было различий между жизнью бывшей и жизнью этюдной, чтобы этюд вошёл в жизненный опыт».
(!!!!!!!?)
19.03.70
Придумали! В связи с Чехословацкими событиями молодую журналистку отзывают из Польши, потому что – неблагонадёжная, на родине не печатающаяся. («Сейчас кричала я на весь народ, что ко дну наш корабль идёт! Куда! Никто и ухом не ведёт!») Она в панике: соц. строй рушится, (Югославия, Албания, Венгрия, Польша, теперь вот – Чехословакия). Она садится в поезд и едет в Чехию. Границы не закрыты, в общей сумятице легко будет перебежать в капиталистический лагерь. В купе встречает коллегу журналиста, чешского подданного. Рассказывает о себе, ища поддержки, предлагает бежать вместе. Оказалось – единомышленники («В этом фальшь, ложь, натянутость»). Первая станция в ЧССР. Входит русский военный, (оказывается, Сов. Армия уже взяла Прагу), проверяет документы, уводит женщину, т. к. у неё нет чешской визы. Этюд долго разбирали. Обнаружилась куча всякой фальши. Галка сообщила. Что граница не могла быть открыта, а незамужних женщин не выпускают даже в Польшу. Я воспротивилась критике всеми силами. Ведь действительно, если я делаю этюд в машине, которую никогда не водила, но определяю воображаемое место педалей, рычага скорости, панели управления. И вдруг приходит кто-то и говорит, что на самом деле всё не так и не там. Но зачем мне это знать, если я всё придумала и в свою фантазию поверила? Переубедить меня не удалось, но этюд всё-таки запретили. Снова и снова перечитываю сборник басен. «Змея и овца» Но Овца гибнет. Иносказательно? Или убийство? Тогда – шпионы. На показе чувство правды отказало напрочь! Надо же было накачать себя, чтобы убить. Я несла что-то вроде: Тю-тю. Уезжаю! Накося! Что, съел, легавая собака? И убила. Казалось, что верю, потому слова эти рождались сами, в секунду. Как все смеялись! Давно не видели такого бреда. «Мыши». В кухне коммунальной квартиры обвалился потолок. Две домохозяйки в панике кричат, что дом рушится, убегают, кляня домоуправа. Бодренький старичок-инвалид заделывает дыру! В конце: гимн труду!
