Мемуары - [45]

Помимо этих общих причин были и другие, особого рода, не позволявшие Принцу верить в благожелательность герцога Орлеанского, и среди них - его тесная связь с коадъютором Парижским, заклятым врагом Принца и его партии, снова сблизившимся с двором, который заверил его, что добудет ему кардинальскую шляпу. {22} Это последнее обстоятельство крайне заботило Принца и повело к тому, что возложенные им на Гурвиля поручения не ограничились только что мною отмеченными и что к ним он добавил еще одно, более трудное и опасное. Ибо, видя, что Коадъютор в своей вражде к нему по-прежнему не останавливается ни перед чем и, преследуя свои цели, а также из тщеславия, старается чинить ему помехи во всем, Принц решил приказать, чтобы Коадъютора похитили и увезли из Парижа в одну из крепостей Принца. Сколь бы неосуществимым этот замысел ни казался, Гурвиль взялся за его исполнение, предварительно получив соответствующее, написанное рукою Принца и подписанное им приказание, и он, без сомнения, успел бы в своем предприятии, если бы Коадъютор, приехав однажды вечером в особняк де Шеврез, отбыл оттуда в той же карете, которая его привезла. Но так как он отослал ее вместе со своими людьми, нельзя было наверное установить, в какой именно он уедет. Таким образом, это дело затянулось на несколько дней, а затем и вовсе было раскрыто, потому что почти невозможно, чтобы те, чьими услугами в подобных случаях приходится пользоваться, были в достаточной мере скромны и удовольствовались лишь теми сведениями, которые им хотят сообщить, или достаточно преданы и скрытны, чтобы надежно выполнить то, что им доверили. {23}

Итак, все со всех сторон вело к развязыванию войны. Г-н де Шатонеф, возглавлявший тогда Совет, побудил двор отправиться в Бурж, и присутствие короля сразу же привело этот город к покорности его воле. Прослышав об этой одержанной двором с первого шага победе, принц Конти, г-жа де Лонгвиль и г-н де Немур оказались в необходимости покинуть со своими войсками Мурон и удалиться в Гиень. Они оставили шевалье Ларошфуко {24} при смерти, и он умер в день их выступления. Все, знавшие шевалье, имели основания его оплакивать, ибо, не говоря уж о том, что у него были все необходимые для человека его положения качества, немного найдется людей столь юного возраста, которые явили бы столько свидетельств безупречности поведения, преданности и бескорыстия и притом в столь важных и опасных обстоятельствах, какие выпали на его долю. В крепости, чтобы принять начальствование над нею, остался маркиз Персан. {25} Она была обложена небольшим соединением королевской армии, которое было расквартировано в Сент-Амане и которым командовал генерал-лейтенант Палюо. {26} Затем двор двинулся дальше и остановился в Пуатье. Г-н де Шатонеф настаивал на его переезде в Ангулем. Он считал, что единственным поводом к гражданской войне был вопрос о возвращении Кардинала, и хотел воспользоваться его отсутствием, чтобы закрепиться на своем месте. Он также указывал, что при зарождении беспорядков, присутствие короля могущественное средство к удержанию народа в повиновении, что власть Принца над Гиенью и бордосским парламентом еще не упрочена и что, приблизившись к Принцу, можно с легкостью расстроить его замыслы, которые, напротив, окрепнут из-за пребывания двора вдалеке от него. Но советы г-на де Шатонефа внушали слишком сильное подозрении Кардиналу, чтобы им следовали в Пуатье без предварительного рассмотрения в Кельне. А так как надлежало ждать его указаний, то промедление с их доставкой и их противоречивость постоянно повергали двор в нерешительности и в этой неопределенности удерживали его в Пуатье вплоть до случившегося вскоре возвращения Кардинала.

Что касается лагеря Принца, то сюда прибыл барон Баттвиль {27} с испанской эскадрою в составе восьми боевых кораблей и нескольких брандеров, вошедшей в реку, на которой стоит Бордо. Барон Баттвиль укрепил Тальмон, где размещался пехотный отряд численностью в полторы тысячи человек; город Сект, не оказав сопротивления, сдался; Тайбур со своим мостом через Шаранту был достаточно хорошо укреплен. Таким образом, за исключением Коньяка, Принц держал в своих руках всю реку вплоть до Ангулема. Граф Жонзак, {28} наместник короля в Сентонже и королевский комендант Коньяка, все еще не зная, кому отдать предпочтение, укрылся в этой крепости, дабы, располагая ею, улучшить свое положение в партии, к которой в конце концов он решится примкнуть. Охваченный этими колебаниями, он вошел в письменные сношения с Принцем и написал ему в таком роде, который подал тому основание счесть, что единственное, чего он добивается, - это соблюсти некоторую благопристойность, и что он не замедлит передать Принцу город, если будет создана видимость, что его собираются осадить. Скорее в надежде на это, чем трезво рассчитав свои силы, тогда еще очень малые, Принц проникся намерением двинуться на Коньяк. Он понимал, насколько для него важно внушить почтение к своему оружию, но он хорошо знал и то, что при нехватке войск и всего необходимого для осады, лишь в отношении этого города он может достигнуть успеха. И вот, основывая свои надежды исключительно на его коменданте, он повелел герцогу Ларошфуко выехать из Бордо и собрать вместе всех, готовых к выступлению на противника, которых набралось всего-навсего три пехотных полка и триста кавалеристов, и отдал ему приказ отправиться осадить Коньяк, куда со всеми своими войсками должен был подойти и принц Тарентский.