Мемуары - [18]

Лорис был крайне удивлен, что я отказываюсь от поручения Великого Князя и просил меня принять его дружеский совет — не говорить этого в другом месте.

Когда же я его убедил, что нет награды и наказания, которые могли бы заставить меня согласиться на сказанное поручение, Лорис ловко соскочил со своего кресла и указав пальцем на мое сердце, вскричал:

— Вот! Там сидит черт!

Я невольно улыбнулся, чем удвоил его удивление. Он задумался и после долгого, глубокого молчания заметил:

— Друг мой, нам, кавказским уроженцам, надо быть очень и очень осторожными в своих выражениях и действиях, иначе мы легко можем потерять доверие начальства и нажить врагов.

— Я их и теперь имею много, — сказал я. В это время подали нам чай, и у Лориса (с папироской во рту) родилась прекрасная мысль просить меня указать делу этому, по моему разумению, лучший исход.

Здесь я посоветовал ему обратить внимание на все жертвы, понесенные правительством и черкесами на Западном Кавказе, и на то, чем все это кончилось. Во избежание бесполезного кровопролития я рекомендовал ему ходатайствовать у Великого Князя дозволения желающим переселяться в Турцию, объявив всенародно, что не желающие русского подданства могут переходить в Турцию, и убедил его в том, что из Чечни много переселится народу, и тем водворится в крае желанное спокойствие, каковое обстоятельство даст ему право на награду.[18] Он согласился представить мое мнение начальнику главного штаба, который, получив письмо Лориса, потребовал меня в Тифлис.

Прибыв в Тифлис, я немедленно явился к начальнику штаба. Во время разговора генерал Карцев мне между прочим сказал:

— Генерал Лорис-Меликов легко составил проект об очищении чеченского леса от чеченцев и о переселении их за Терек, а теперь, когда проект этот утвержден Государем Императором и нам надо его исполнить, он от него почти отказывается.

Тут я не пощадил Лориса и убедил ясными доводами ген. Карцева в пользе и необходимости согласиться на переселение горцев из Терской области в Турцию. По докладу начальника штаба Его Высочество одобрил мое мнение и поручил ген. Карцеву предложить мне приступить к исполнению его.

Хотя я не говорил об этом с почетными чеченскими старшинами, но предчувствие убеждало меня, что чеченцы послушают моего совета, и я с восторгом согласился, с тем, однако, чтобы мне сначала было дозволено поехать в Константинополь и узнать там согласие турецкого правительства на прием чеченцев и на отвод им помещений.

Получив на это позволение Великого Князя, заграничный паспорт и тысячу рублей депозитами на прогоны и расходы, я в июле месяце отправился из Тифлиса прямо в Стамбул.

В Константинополе я остановился в гостинице «Дориан», и, узнав там от мухаджиров[19] о выгодном положении вообще всех кавказских переселенцев, отправился в полной генеральской форме к министру иностранных дел Али-паше, у которого встретил очень ласковый прием, подал ему на бумаге обнаруженную истину о положении всех кавказских горцев и об искреннем желании чеченцев переселиться в Турцию, прося им милостивого приема и удобного помещения.

Али-паша, прочитав мое прошение, изъявил полную свою готовность сделать для кавказских горцев все, чем может им быть полезным, и предложил мне отправиться к Садразаму (великому визирю) Фуат-паше.

На другой день я представился Фуат-паше. Он также обрадовал меня очень ласковым приемом, советовал всем кавказским горцам признаться в невозможности продолжать войну с русскими и переселиться в Турцию, предсказывая им счастливую будущность.

Ожидая ответа на докладную записку мою, через 15 дней я получил приглашение от Али-паши, который объявил мне, что высокое турецкое правительство охотно соглашается принимать из кавказских мусульман каждый год по пять тысяч дворов, с тем, чтобы они не приходили вместе разом, а отдельными партиями, дабы правительство имело время удобно размещать их на местах жительства.

От глубины сердца моего поблагодарив министра, я попросил его также, чтобы чеченцы были поселены вместе, не раздробляя их по примеру черкесов по разным округам, на что Его Светлость также изъявил согласие.

При этом Али-паша, указывая на ордена мои, обратился ко мне со следующими словами:

— Приятно видеть единоверца своего с такими заслугами, но жаль, что на иностранной службе, тогда как долг мусульманина служить миллету[20] Ислама, под знаменами Пророка нашего.

— В числе моих соотечественников, потерявших сладкую надежду удержать за собою наш Кавказ, и я постараюсь выполнить свой долг, — ответил я.

Али-паша был очень доволен и, взяв меня за руку, сказал мне, что я не буду раскаиваться.

Простившись с Али-пашой, я отправился к Фуат-паше, и он, прощаясь со мной, сказал почти слово в слово то же, что было сказано Алипашой относительно долга мусульманина.

От Садразама я отправился к Гуссейн-паше (из убыхов, фамилия — Вердзех) и нашел у него брата известного Хафиз-паши, Али-пашу (он также из убыхов). Они оба, принимая живое участие в положении соотечественников, просили меня не торопиться с переселением, ожидая скоро войны турок и французов с Россией, в чем, как они выражались, убеждает князь Чарторыйский, который недавно через Стамбул поехал в Египет…