Мемуары - [20]

Затем Лорис сказал мне:

— Его Высочество очень и очень доволен Вами, но вместе с тем сильно тревожиться, опасаясь беспорядков в Чечне и вообще в крае. И в самом деле, есть о чем подумать. Сохрани Бог, если что-нибудь случиться подобное, то само собою разумеется, что все это падет на нас с вами.

Тут я решился открыть Лорису вожделенное мое желание и сказал ему, что раз приняв на себя устройство этого переселения, готов делать все, что может осуществить его без кровопролития. Как мне кажется, для этого ничего больше не нужно делать, как только стать самому со всеми родственниками во главе переселенцев.

— Бог мой! — воскликнул Лорис. — Неужели вы готовы на это решиться!

Убедившись, что я готов пожертвовать всем своим состоянием для того, чтобы исполнить удачно желаемое переселение, он сказал:

— Да! Это большая жертва с вашей стороны. Вы, открыв долголетнею службою завидную карьеру, согласны ее потерять. Да, кажется мне, что ни Великий Князь, ни Государь Император не согласятся на ваше переселение.

— В таком случае не могу ручаться за успех, — ответил я.

— Зачем же Вы поторопились принять поручение и поехать в Константинополь? — сказал он.

— За тем, что я не предвидел того, чего и теперь не понимаю: какое может встретиться препятствие к моему переселению. Согласитесь, что в этом никто ничего не теряет, а если есть здесь потери, то теряет только Мусса, больше никто, ответил я.

Считаю лишним продолжать здесь изложение нашего спора о возможности и невозможности личного моего переселения. Спор наш кончился тем, что Лорис на другой же день поехал в Тифлис к Великому Князю единственно по этому делу и через 4 дня, возвратившись назад, обрадовал меня, что Его Высочество не находит большого затруднения в моем переселении, если только иначе нельзя будет устроить дело.[22]

В конце февраля 1865 года Лорис получил приказание Великого Князя приступить к подготовке чеченцев к переселению. Вместе с этим всем начальникам областей было предписано следить за движением вверенных им народов.

Тогда и я получил от Лориса официальное письмо о начатии переселения. Не теряя времени, пригласил я к себе в дом чеченского многоуважаемого наиба Саадуллу и почетного карабулакского старшину Алажуко Цугова с почетными людьми. Объяснив им прошлое и настоящее их положение, я спросил их, что ожидает их в будущем на Кавказе.

Они в один голос ответили, что, кроме нищеты и обращения в христианство, ничего лучшего не предвидят. Убедив их в истине этой, я предложил им оставить со слезами Кавказ и переселиться со мной в Турцию, где, правда, не найдем таких удобных земель, какими завладели у нас по праву сильного русские, но где при труде не будем иметь ни в чем недостатка и будем всегда готовы, как только представится случай, с помощью турок прогнать врага нашего с Кавказа.

Когда некоторые из них, предпочитая скорее расстаться с жизнью, нежели с родиной, начали говорить в пользу восстания (попробовать еще раз свое счастье), то я им сделал следующий вывод:

— Мы знаем, — сказал я, — что на земном шаре нет нации, стоящей ниже евреев. Все народы название их употребляют вместо многозначительного ругательства. Всякий, назвавший в порыве сильного гнева противника своего не только в глаза, но за несколько сот и тысяч верст жидом, чувствует, что гнев его смягчается. Но между тем было бы несправедливо отрицать, что в этой нации есть много честных, умных, образованных и благомыслящих людей. Следовательно, дело в том, что эти несчастные жиды не имеют своего отечества, не на что им опираться, нечем гордиться и не к чему им стремиться; вот по этой-то несчастной причине лишились они даже человеческого достоинства и униженно живут и хлопочут только для живота своего под гнетом народов, на земле коих они живут.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Чеченские и карабулакские почетные люди. — Опасения командующего войсками. — Вспомоществование бедным переселенцам и выступление первой партии. — Выезд мой из Владикавказа в Турцию. — Прощание мое с Карцевым. — Встреча с кн. Григорием Орбелианом. — Просьба некоторых из грузинских князей.

Не желая своему потомству подобной участи, я обязан искать ему отечество, и выбор мой, как мусульманина, пал на Турцию, где, безукоризненно слившись сердцем и душой с османлы, оно будет с ними долить скорбь и радость своего отечества, имея по умственным способностям своим открытую дорогу к высшим государственным должностям.

А здесь стыдно и грешно нам слиться с врагом, лишившим нас отечества и всех прав.

— Согласитесь, — продолжал я, — что мы горюем и опасаемся не за себя, а за будущее (за потомство). Оно ни в коем случае не поставит нам в вину, что с лишком столетняя кавказская война лишила нас национальностей, но непременно будет укорять нас, если мы под предлогом родины (которая уже нам не принадлежит) оставим его здесь без отечества, в глубоком унижении. Одним словом, безотрадно окинув взглядом будущность нашей родины, я нахожу ее для нас невыносимо гадкой и душной, и потому разум требует от нас из двух зол выбрать меньшее.

Они без малейшего возражения согласились переселиться, спросив только, переселение совершится морем или сушею?