Мемуары Эмани - [39]
В первый день лета народ гуляет, гудит, встречает новый сезон. Что меня подкупает вот в таких гуляньях? Конечно, не дармовой бокал красного, белого или розового вина! А абсолютная защищенность и безопасность.
В первые годы жизни в Бельгии меня удивляли такие картины. Неловко открытое пиво облило молодого человека. Тот, кто облил, начал махать руками и вытирать со штанов другого пивную пену. Второй улыбается и позволяет вытирать эту пену… Нет разборок с грубыми словами.
Бельгийцы не обижают друг друга, не тратят попусту свои эмоции на мелочи, не обрызгивают окружающих раздражением и злобой. Их учат с детства не нарушать личные и чужие границы, не позволять никому ходить по чужой территории чувств и не впускать на свою «любопытных Варвар».
У домов нет лавочек, где бабки обсуждают своих соседей, близких и знакомых, помои с грязью не принято вываливать на улице. Они говорят, гогочут над своим, аж слезы вытирают. Я для них нечаянный сиделец за одним столом, но столько дружелюбия в их глазах и мимике, что мне становится теплее.
Уже в который раз с утра бегу открывать входные двери. Звонят и звонят. Приняла посылку, потом привезли питьевую воду, следом сосед отчитался, что забор с нашей стороны готов.
Опять звонок! Пора и мужу походить туда-сюда. Что-то долго чирикают! Вообще, соседи беседуют с нами очень медленно и повторяют все по несколько раз. Им кажется, что мы их не понимаем.
Однажды заказывала себе в оптике очки. Хозяин подает одну модель за другой и объясняет по несколько раз, очень хочет, чтобы я поняла и купила очки у него, хорошие и дорогие:
– Вот эти надо носить всегда, постоянно.
Молча киваю головой. Он опять за свое. Я отвечаю:
– Буду, только ты их сделай сначала!
Сказала ровно один раз, а он хохотал несколько минут.
Очередная запись на процедуру чистки лица. Хозяйка щебечет:
– Ким, Ким! Свободное место в следующий вунсдах (среду).
Верите, три раза повторила, что в среду мне надо прийти в 11 утра. Я молча подношу к ее лицу три пальца, не согнутые в фигуру, просто три пальца. Она замолкает на полуслове с приоткрытым ртом. Я любезно улыбаюсь (а вдруг мне лицо вывернут) и говорю:
– Три раза, три раза ты сказала «вунсдах»!
Муж идет с довольной улыбкой, видно, что все понял.
Оказывается, сам бургомистр пришел приглашать на выборы, которые состоятся в это воскресенье. Второй гость спросил:
– Вы знаете, кто он?
Муж пожал плечами:
– Не видел раньше, не знаю.
– Это бургомистр, а я его первый помощник. Мы приглашаем вас на выборы.
После этого визита я решила, что на выборах отдам свой голос бургомистру!
У моей коллеги умер свекор, она пригласила всех на вечернее отпевание. В огромной католической церкви раздавались чужие песни, непонятный обряд давил холодом. Было грустно и одиноко. Потом, когда мы уже ехали домой, я спросила мужа:
– Если ты умрешь, как похоронить?
– Что за странный вопрос, – возмутился он.
– Такие вещи надо знать.
– А почему я первый?
Помолчал и добавил:
– Как родителей, как принято у корейцев.
– А меня сжечь, чтоб черви не грызли, – ответила я на не заданный им вопрос.
С того вечера в моей голове стали крутиться мысли, которые не давали покоя. И я решила узнать, возможно ли создать общество русскоязычных корейцев в Бельгии. После работы поехала в областную администрацию и предвидела предстоящий диалог в лицах. С первого дня приезда в Бельгию мы слышали одни и те же вопросы: «Откуда приехали?» Потом делают круглые глаза: «Корейцы? Из Северной или из Южной Кореи? Из России?» Потом встряхивают головой: «Трудно понять, русские, но корейцы. Корейцы, но не из Кореи». Потом тупо смотрят то на карточку иммигранта, где написано, что я русская, то на мое лицо.
Поехала после работы в администрацию провинции и нашла кабинет, где шел прием по общественным вопросам. Чиновник спросил о причинах, которые толкнули меня на этот шаг:
– Вы живете в Бельгии, зачем вам нужно корейское общество?
– Если по каким-то причинам останетесь в другой стране, вы сможете забыть, что вы бельгиец? – ответила ему вопросом на вопрос.
– Никогда! – уверенно произнес он.
И был прав. Потому что я тоже чувствовала что-то подобное. Где-то там внутри меня прорастало осознание себя кореянкой, сдобренное бабушкиными рассказами, домиком детства и обычаями, по которым жили мы в корейском поселке.
– Вы сейчас сами ответили на свой вопрос, – сказала я.
С пакетом документов, необходимых для открытия общества, вышла от него и поехала домой, разрабатывая свою стратегию. Сложно было подогнать устав, разобраться во всех положениях. Мне помогали девочки из министерства, с которыми я подружилась. Это были не уборщицы, а служащие с высшим образованием из разных отделов. Они помогли оформить устав, разложить по полочкам то, что относится к закону, сделали несколько звонков с вопросами в провинциальную администрацию. Звонки из министерства дали зеленый свет моим усилиям. Остальные бумаги дописал тот чиновник из провинциальной администрации, который пытал, зачем да почему я создаю общество.
Вы не сможете догадаться, что было самым трудным с самого начала. Найти корейцев! По положению, членов общества должно быть не меньше сорока человек. А где их найти? В каких бельгийских городах?
В последние годы почти все публикации, посвященные Максиму Горькому, касаются политических аспектов его биографии. Некоторые решения, принятые писателем в последние годы его жизни: поддержка сталинской культурной политики или оправдание лагерей, которые он считал местом исправления для преступников, – радикальным образом повлияли на оценку его творчества. Для того чтобы понять причины неоднозначных решений, принятых писателем в конце жизни, необходимо еще раз рассмотреть его политическую биографию – от первых революционных кружков и участия в революции 1905 года до создания Каприйской школы.
Книга «Школа штурмующих небо» — это документальный очерк о пятидесятилетнем пути Ейского военного училища. Ее страницы прежде всего посвящены младшему поколению воинов-авиаторов и всем тем, кто любит небо. В ней рассказывается о том, как военные летные кадры совершенствуют свое мастерство, готовятся с достоинством и честью защищать любимую Родину, завоевания Великого Октября.
Автор книги Герой Советского Союза, заслуженный мастер спорта СССР Евгений Николаевич Андреев рассказывает о рабочих буднях испытателей парашютов. Вместе с автором читатель «совершит» немало разнообразных прыжков с парашютом, не раз окажется в сложных ситуациях.
Из этой книги вы узнаете о главных событиях из жизни К. Э. Циолковского, о его юности и начале научной работы, о его преподавании в школе.
Со времен Макиавелли образ политика в сознании общества ассоциируется с лицемерием, жестокостью и беспринципностью в борьбе за власть и ее сохранение. Пример Вацлава Гавела доказывает, что авторитетным политиком способен быть человек иного типа – интеллектуал, проповедующий нравственное сопротивление злу и «жизнь в правде». Писатель и драматург, Гавел стал лидером бескровной революции, последним президентом Чехословакии и первым независимой Чехии. Следуя формуле своего героя «Нет жизни вне истории и истории вне жизни», Иван Беляев написал биографию Гавела, каждое событие в жизни которого вплетено в культурный и политический контекст всего XX столетия.
Автору этих воспоминаний пришлось многое пережить — ее отца, заместителя наркома пищевой промышленности, расстреляли в 1938-м, мать сослали, братья погибли на фронте… В 1978 году она встретилась с писателем Анатолием Рыбаковым. В книге рассказывается о том, как они вместе работали над его романами, как в течение 21 года издательства не решались опубликовать его «Детей Арбата», как приняли потом эту книгу во всем мире.
Миры периодически рушатся… Будь они внешние или внутренние, но всему в какой-то момент наступает конец. Это история обширного армянского рода, ведущего начало от арцвабердского крестьянина Унана. Наблюдая за ним и его потомками, мы видим, как меняются жизнь, время, устои. Как один устоявшийся мир исчезает и на его обломках возникает другой. Всё меняется, но люди и память о них – остаются.
Мария Рыбакова, вошедшая в литературу знаковым романом в стихах «Гнедич», продолжившая путь историей про Нику Турбину и пронзительной сагой о любви стихии и человека, на этот раз показывает читателю любовную драму в декорациях сложного адюльтера на фоне Будапешта и Дели. Любовь к женатому мужчине парадоксальным образом толкает героиню к супружеству с мужчиной нелюбимым. Не любимым ли? Краски перемешиваются, акценты смещаются, и жизнь берет свое даже там, где, казалось бы, уже ничего нет… История женской души на перепутье.
Две обычные женщины Плюша и Натали живут по соседству в обычной типовой пятиэтажке на краю поля, где в конце тридцатых были расстреляны поляки. Среди расстрелянных, как считают, был православный священник Фома Голембовский, поляк, принявший православие, которого собираются канонизировать. Плюша, работая в городском музее репрессий, занимается его рукописями. Эти рукописи, особенно написанное отцом Фомой в начале тридцатых «Детское Евангелие» (в котором действуют только дети), составляют как бы второй «слой» романа. Чего в этом романе больше — фантазии или истории, — каждый решит сам.