Мемуары Эмани - [25]
Сколько лет я спрашивала его об этом! Потом поняла: летная привычка – проверять самолет перед вылетом.
Утром 8 мая перепуганные роженицы пооткрывали окна своих палат: еще нет парада в честь Дня Победы, а на улице кричат: «Ура!»
Мои подруги выпросили автобус на производстве и примчались в Третий ташкентский роддом, где я родила сына.
Роды были знаковые. Муж стрелял волков в казахстанской степи, а я все ждала упрямца, который не хотел появляться на свет. Все было так, как положено в те годы. В больницу по блату: главврачу звонили директор Узмедтехники, начальник ГАИ и прочие высокие лица.
После родов я говорю подружкам с плаксивой миной:
– Я вареники хочу с сырой картошкой.
Одна из них рванулась с криком:
– Поставлю тесто!
Потом остановилась, гневно посмотрела на меня и всплеснула руками:
– Да родила уже ты, какие вареники!
Восьмого мая родился мой сын Дима, Дмитрий Дмитриевич.
У моего мужа много наград. Одна из них – медаль за героический поступок. Приказ о награждении был подписан в Кремле самим Георгадзе.
И однажды Дима сообщает, что ему выделили автомобиль «Жигули». В то время сложно было просто пойти и купить машину, их распределяли за особые заслуги. Мы решили не отказываться от такой награды и заняли нужную сумму – девять тысяч рублей. Думали, что сможем накопить деньги и вернуть долг.
Не смогли накопить, как хотели. Это были девяностые годы, когда СССР – союз из пятнадцати республик – полностью развалился. Зарплату не платили месяцами. Отгадайте, что мы сделали? Пошли работать на поле, чтобы вернуть долг за машину. Видите, как жизнь все возвращает на свои круги. Как старался мой отец, чтобы мы не работали на поле. А я вернулась туда через много лет с дипломом о высшем образовании.
В те годы многие корейцы собирались в дикие бригады, арендовали землю и сажали овощи. С нами вместе работали врачи, инженеры, учителя. Все они мечтали заработать деньги, чтобы купить квартиру и машину, а потом спокойно заниматься любимым делом.
Но они уже не были рабами подневольного труда, как первое поколение депортированных дедов и отцов. Нанимали рабочих, возили свою продукцию по всей стране.
Мы стали выращивать арбузы. В марте выехали в Голодную степь. Я оглядывала бескрайние просторы: где-то здесь мой дед после депортации сажал рис и горевал, что такой труд губит душу человека и его таланты.
Мы не рыли землянки вручную. Экскаваторы копали глубокие ямы – блиндажи, их укрепляли и замазывали глиной. Получалась уютная комната, где ставили газовую плиту, сбивали топчан.
Дима никак не мог понять, как укрывать грядки пленкой, прогревать землю, как бросать в лунку арбузные семена. Родственник, который взял нас к себе в бригаду, засмеялся: «Эх, летал бы ты и летал».
Тем не менее семена взошли, и поле зазеленело. Половина участка была закрыта пленкой, чтобы вывести ранний сорт: чем быстрее поспеют арбузы, тем раньше продашь и больше заработаешь. Пленка была дорогой, поэтому мы укрыли только половину своей делянки. В апреле на юге Узбекистана уже нечем было дышать от жары. В обед мы укрывались от зноя в балагане и отдыхали. Однажды муж, прочитав газету, говорит, что холодный циклон идет на юг. Заморозки будут. Надо срочно ставить дуги и сверху укрывать пленкой арбузные побеги.
Не откладывая в долгий ящик, стали работать. Бывалые огородники смеялись над нами: «Что так рано дуги ставите, подождите, когда арбузы поспеют». А Дима строго говорит бригадиру:
– С наукой дружить надо. Для летчиков метеорология – самая важная наука.
Бригадир призадумался, а через час и на его делянке дуги стали ставить.
Схема такая. Сначала грядки с посаженными семенами накрывают пленкой, потом в них прорезают отверстия и вытаскивают ростки. Это удобно, не надо делать прополку – трава сгорает от жары. Сверху ставят железные дуги и еще раз все накрывают пленкой. И растет себе арбуз в теплом домике. Тридцатого апреля муж занес с поля оставшуюся пленку и вздохнул: «Теперь заморозки не страшны».
На следующее утро просыпаемся и слышим возбужденные голоса. Верите, на чужих грядках лежали почерневшие за ночь всходы. Замерзли арбузные побеги. Мужчины ходили с траурными лицами, их можно было понять. Работали в долг в надежде на заработок. Тут уже не до шуток, конечно. Первомайские праздники, а все ходят в трауре. Дима говорит:
– Они так смеялись надо мной, а я сейчас даже радоваться не могу, что сохранил свой урожай.
И стали к нему бегать с вопросами, что делать дальше, а он помогал советами научными. Три раза той весной били заморозки по корейским надеждам. Сгорал в холодах весь урожай.
Что я вынесла с поля из того периода вместе с урожаем?
• Никто тебя не подгоняет. Твой участок – работаешь ты или не работаешь, никого не волнует.
• Никто тебе не помогает. Твой участок – делай, как хочешь.
• Никто тебе не доверяет. Даже советовать боятся, а вдруг совет навредит.
Этика поведения на поле: «Не лезь к другим членам бригады, не смотри в их сторону».
Для работы на поле мы нанимали людей, которые искали сезонные работы. Чаще всего это были бездомные. Все они в прошлом были кем-то. С Колей, бывшим ювелиром, даже сблизились. В день зарплаты повезли его в магазин, одели, обули и с напутствиями отправили восвояси.
В последние годы почти все публикации, посвященные Максиму Горькому, касаются политических аспектов его биографии. Некоторые решения, принятые писателем в последние годы его жизни: поддержка сталинской культурной политики или оправдание лагерей, которые он считал местом исправления для преступников, – радикальным образом повлияли на оценку его творчества. Для того чтобы понять причины неоднозначных решений, принятых писателем в конце жизни, необходимо еще раз рассмотреть его политическую биографию – от первых революционных кружков и участия в революции 1905 года до создания Каприйской школы.
Книга «Школа штурмующих небо» — это документальный очерк о пятидесятилетнем пути Ейского военного училища. Ее страницы прежде всего посвящены младшему поколению воинов-авиаторов и всем тем, кто любит небо. В ней рассказывается о том, как военные летные кадры совершенствуют свое мастерство, готовятся с достоинством и честью защищать любимую Родину, завоевания Великого Октября.
Автор книги Герой Советского Союза, заслуженный мастер спорта СССР Евгений Николаевич Андреев рассказывает о рабочих буднях испытателей парашютов. Вместе с автором читатель «совершит» немало разнообразных прыжков с парашютом, не раз окажется в сложных ситуациях.
Из этой книги вы узнаете о главных событиях из жизни К. Э. Циолковского, о его юности и начале научной работы, о его преподавании в школе.
Со времен Макиавелли образ политика в сознании общества ассоциируется с лицемерием, жестокостью и беспринципностью в борьбе за власть и ее сохранение. Пример Вацлава Гавела доказывает, что авторитетным политиком способен быть человек иного типа – интеллектуал, проповедующий нравственное сопротивление злу и «жизнь в правде». Писатель и драматург, Гавел стал лидером бескровной революции, последним президентом Чехословакии и первым независимой Чехии. Следуя формуле своего героя «Нет жизни вне истории и истории вне жизни», Иван Беляев написал биографию Гавела, каждое событие в жизни которого вплетено в культурный и политический контекст всего XX столетия.
Автору этих воспоминаний пришлось многое пережить — ее отца, заместителя наркома пищевой промышленности, расстреляли в 1938-м, мать сослали, братья погибли на фронте… В 1978 году она встретилась с писателем Анатолием Рыбаковым. В книге рассказывается о том, как они вместе работали над его романами, как в течение 21 года издательства не решались опубликовать его «Детей Арбата», как приняли потом эту книгу во всем мире.
Миры периодически рушатся… Будь они внешние или внутренние, но всему в какой-то момент наступает конец. Это история обширного армянского рода, ведущего начало от арцвабердского крестьянина Унана. Наблюдая за ним и его потомками, мы видим, как меняются жизнь, время, устои. Как один устоявшийся мир исчезает и на его обломках возникает другой. Всё меняется, но люди и память о них – остаются.
Мария Рыбакова, вошедшая в литературу знаковым романом в стихах «Гнедич», продолжившая путь историей про Нику Турбину и пронзительной сагой о любви стихии и человека, на этот раз показывает читателю любовную драму в декорациях сложного адюльтера на фоне Будапешта и Дели. Любовь к женатому мужчине парадоксальным образом толкает героиню к супружеству с мужчиной нелюбимым. Не любимым ли? Краски перемешиваются, акценты смещаются, и жизнь берет свое даже там, где, казалось бы, уже ничего нет… История женской души на перепутье.
Две обычные женщины Плюша и Натали живут по соседству в обычной типовой пятиэтажке на краю поля, где в конце тридцатых были расстреляны поляки. Среди расстрелянных, как считают, был православный священник Фома Голембовский, поляк, принявший православие, которого собираются канонизировать. Плюша, работая в городском музее репрессий, занимается его рукописями. Эти рукописи, особенно написанное отцом Фомой в начале тридцатых «Детское Евангелие» (в котором действуют только дети), составляют как бы второй «слой» романа. Чего в этом романе больше — фантазии или истории, — каждый решит сам.