Меморандум - [84]

— На словах обязаны и даже издают. Только вот кто им дает благословение? У них свои карманные архиереи-благословители, прости Господи. Не зря же пророчил святитель Феофан Полтавский, что Царь грядущий по интронизации оставит лишь двух архиереев. У них, как в этом вашем арбатском издательстве, всё отлажено, на поток поставлено. А цели, что у «наших», что у арбатских — отнюдь, не спасение души, а прибыль, деньги, ну, и для авторов — тщетная слава.

Священник подошел к стеллажам, показал на ряд книг.

— Видите, эту продукцию? Несут мне энергичные дамочки. Беру, читаю… где-то на десятой странице наступает предел терпения, ставлю на полку. Хоть желание выбросить в мусоропровод — огромное. Я теперь этим дамочкам протягиваю карандаш и прошу прежде, чем мне предлагать книгу, подчеркнуть те места, где есть правое прославление Христа Спасителя. И, знаете, ни одна из них ни одной книги мне больше не приносила.

— Скажите, отец Сергий, — опять не удержался я, — ведь перед вами каждый день проходят сотни людей, в том числе немало и этих… Скажите, им не страшно?

— Страшно им только деньги потерять. А Бога, Леша, они давно не боятся, потому что в Бога не верят. А сейчас давайте вспомним главное. Какой сейчас исторический период?

— Либерально-демократический?

— Вот, что сказал Императору Павлу Вещий Авель:

«О судьбе же державы Российской было в молитве откровение мне о трех лютых игах: татарском, польском и грядущем еще — безбожном.

— Что? Святая Русь под игом безбожным? Не быть сему вовеки! — гневно нахмурился царь. — Пустое болтаешь, черноризец.

— А где татары? Где поляки? И с игом безбожным то же будет, батюшка-царь»

(Роман Белоусов «Вещий Авель»)

— А преподобный Серафим, — добавил священник, — говорил, что это безбожное иго будет самым жестоким и кровавым. Конечно, Господь попустил иго за предательство веры, царя и отечества. Конечно, иго будет свергнуто, но какой ценой. Моя задача, как священника, уберечь вас от меча гнева Божьего. Вернемся к Серафиму Саровскому. Целью христианской жизни святой назвал стяжание благодати Духа Святого. Для вас, ребята, благодать — это и покров для защиты от врага, и вдохновенье для написания книг, любовь, терпение, истина, свет — всё!

— А знаете, батюшка, — сказал Сергий, — давайте этих полицаев, которые нам иго устроили, называть «игоистами».

— А что, по-моему верно схвачено, — кивнул отец Сергий. — Тогда тех, кто по гордости не способны стяжать благодать, но изо всех сил оную симулирует, предлагаю называть «имитаторами».

— Принимается! — сказал я. — Кстати, следом за именованием у меня выстроился целый ряд ассоциаций. Кажется, отцы честные, у меня появилась крепкая идея для новой книги!

— И у меня, — полушепотом отозвался непривычно тихий и задумчивый друг.

— Да вы посмотрите, как всё просто и ясно выстраивается, — понесло меня на волне вдохновения. — Благодать, как огонь, имеет на людей двоякое действие. Гордых она жжет и ослепляет, а смиренных согревает и просвещает. Имитатор, как бы он ни старался, выдаст себя именно агрессивной реакцией на проявление благодати у других. Да у меня уже пошла цепная реакция… Пожалуй, мне пора к столу.

— Благословит тебя Господь, Алексей! Очень приятно, что и я тому поспособствовал.

…И все-таки не зря предостерегал старец Фома от искушений тщеславием! Видимо, пропустил удар слева и оказался в состоянии нокдауна. Поэтому с некоторых пор зачастил в военный храм, где священство — ветераны последних войн. Давнишний разговор с воинственным Михаилом в монастыре выплывал из темных глубин памяти и беспокоил.

А произошла встреча с Михаилом в то время, когда в приступе малодушия пришлось уехать в далекий от Москвы, может быть именно потому, близкий к Небесам монастырь. Там иеромонах Димитрий устроил импровизированную презентацию моего «Посланника». Протянул книгу прихожанке, а потрепанный экземпляр перехватила энергичная подруга и громко затараторила:

— Зина, ты того, долго не держи! За ней целая очередь: сестры Зубины, еще Пална старуха, потом Федотовы, Дуся с магазина… Короче, ты читай по-быстрому! И знай, Зина: плакать будешь! Слышишь? Будешь плакать!

Наконец, Зинаиде удалось завладеть раритетом, она бережно сунула книгу запазуху, и прихожанки отбыли домой, монах полушепотом сказал:

— Ну вот, заодно ты узнал мнение народа о своей книге. Полагаю, неплохой отзыв, на мой взгляд. А теперь, Алексей, пойдем, подкрепимся. Кстати, там один молодой человек приехал, заодно с ним познакомишься. Может, он тебе какой-нибудь сюжет подскажет.

…В полутёмной трапезной нас было трое: молодой поджарый мужчина в грубом свитере, священник и я, усталый и позорно объевшийся.

— Я солдат, святой отец! — повторил Михаил.

— Отец Димитрий или батюшка, пожалуйста, — поправил его священник.

— Я воин, святой отец, и этим все сказано, — прогудел упрямец.

— Храни вас Господь, отцы, а мне пора на вечернее правило, — вздохнул отец Димитрий, встал, проворчал благодарственную молитву и быстрым шагом удалился.

— За что ты батюшку «святым отцом» обзываешь? — спросил я, едва ворочая языком.

— Есть в нем что-то католическое, — объяснил тот, мощно ворочая нижней челюстью. — Эти его вежливость, толерантность… Не доверяю таким. — Он вскинул колючий взгляд, ткнув пальцем в мою тарелку. — Ты больше не хочешь?