Memento - [8]

— Возьмите мочу, — доносится откуда-то из забытья.

— Отправьте на токсикологию, — где-то за головой Михала говорит врач.

Больше он ничего не слышит. Только невнятные голоса сестер. Все тонет в странном мутном полумраке. И коридор, и привязанные руки, и девушки в медицинских халатах, и Олина. И те проклятые трубки в трахее и мочевом пузыре. И собственная голова. И мозг там внутри. И каждая мысль, каждый миг.

Снова в глубину. Поверхность жутко далеко, и мгла сгущается в черноту. Только ингалятор с неумолимой регулярностью проталкивает в Михала воздух.

Проклятье, что у меня в глотке? Выплюнуть? Не выходит. Какая-то кишка?

Михал открывает глаза.

Белый потолок, белое одеяло. Снова глюки?

Да нет. До тошноты знакомая боль нарывов на ногах. Он попробовал встать. Руки привязаны к кровати.

Что за дела?

Он дернулся. Одеяло сползло. Какие-то провода от груди к аппарату за спинкой кровати. Михал покосился в ту сторону. Прыгающая точка на мониторе. ЭКГ. Больница! А эта чертова трубка ведет к дыхательному аппарату. Вспомнилась та ужасная, невыносимая боль в легких. Жуткое погружение под воду, где нельзя вдохнуть. Страх смерти.

Ну я и идиот! Связаться черт-те с кем, кто кинет тебя тут же, лишь бы самим не вляпаться.

А разве я думал, что переберу? И что потом меня оттащат на улицу подальше от берлоги и бросят подыхать на помойке?

Наширялись моим товаром. А дальше? Как поняли, что дело плохо, взяли и вышвырнули. Подонки, ну и подонки…

Теперь небось на моем кайфе отлично погуляют. Это же надо, так наколоть! Ну и мразь.

Может, они нарочно крутняк задвинули[8], чтоб после забрать себе все? Значит, так, последнюю дозу колол Моська. Этот змей. Тварь кривая. Не помню, видел я, как он ее готовил? Вряд ли. Я уже тащился вовсю, где там было следить. Суки. Дружки называется. Я им вообще до фонаря. Для такого молодняка просто развалина. Падаль. Попользоваться и выкинуть.

Или я уже совсем крейзанулся? Просто последняя доза была не в кайф. И больше ничего.

А если они меня вообще не довели до той берлоги, куда обещали на вписку[9], если динамили? Старого торчка[10] вроде меня не так-то просто заныкать, на всю Прагу прогремел!

Небось трепали, хотели выманить меня из того кабака. Неужто сразу додумались до такой приманки?

Кретин я, им бутылка с болтушкой нужна была, та, что я сдуру показал Моське. Попался как пионер. А те сразу просекли фишку — пустили по вене крутняк и выкинули на улицу. Сдохну — им же лучше. Никаких забот, да и отомстить некому. И целую бутылку себе.

Да, так оно все и было!

Нет, чушь. Не могли они на такое пойти. Зеленые больно.

А вдруг? Откуда мне знать, что они за народ? И сколько на игле сидят[11]?

А если их подрядили ребята из команды[12]? Идиотство. Мания преследования — не иначе. Проклятье. Всего-то и нужен один дозняк, чтобы очухаться и вспомнить. Только где его взять?

Он чувствовал, как трясутся привязанные к постели руки. И пот по всему телу. Михал скорчился под одеялом. Такой боли в ногах еще не было. Позвать сестру? Может, дадут какое-нибудь успокоительное.

— Сестра!

Олина вчера ночью! Нет, только бы не видеть ее. Лучше потерпеть. Хотя бы несколько минут, пока до них наконец дойдет, что я снова вынырнул. Надо бы обмозговать, как себя вести.

А что они вообще обо мне знают? По моим исколотым венам и так все предельно ясно.

Интересно, они уже настучали в милицию?

И что говорить, когда те придут разнюхивать? Банальная история, наркотик продал какой-то неизвестный в баре.

А мочу на токсикологию они уже послали. Наверняка точно определят, чем я продвинулся[13].

Да нет, в самом деле, выглядит правдоподобно: стало плохо, вот я и отправился домой из бара. Ну а дальше? Ничего не помню. Все отрицать. Надо же как-то выпутываться. Черт, если б хоть эти проклятые руки не тряслись. Собраться. Мысли в кулак. Дозняк бы сейчас — и все будет о'кей. Даже боль в ногах пройдет.

Заставить себя не думать об этой кретинской дозе. Выдержать с закрытыми глазами, сколько смогу. А потом? Допрос еще туда-сюда. А вот психушка — теперь верняк. Зато там уж точно можно чем-нибудь зарядиться.

Проклятье. Дали бы хоть успокоительного. А вдруг Олина еще дежурит? Да ну ее к черту. Что, если в этом доля и ее вины?

Да ты вообще знаешь, что это была за мука — видеть тебя? Изо дня в день. А на каждой переменке так близко, что можно погладить твои черные волосы. Но ты вдруг — точно кусок ледышки. Ну не мог я поверить, будто все, что было между нами, можно взять и перечеркнуть одним махом. Начать жить без меня. А мне как надо было жить?

К тому же видеть тебя с этим пижоном. Где-то он теперь?

Юный медик и хорошенькая семнадцатилетняя гимназистка. Немного поразвлечься.

В полвторого ты — глаза сияют — несешься в раздевалку и пулей из школы. На тротуаре уже поджидает этот твой дебильный медик в рыжей «октавии». Да пропадите вы пропадом! Куда же он тебя потащит? На Петршин? В Пругонице? Или прямо в общагу? Прошмыгнуть мимо дежурного и до вечера не вылезать из постели.

Как же я вас ненавидел. Предать запрету все «октавии». Студентов запихнуть в клетки. Поймать тебя в коридоре у раздевалки и дать пару затрещин, чтобы опомнилась наконец. Нет, лучше ему. Открутить гайки от колес этого его драндулета. Раздобыть где-нибудь подержанную колымагу, заманить тебя в нее и отвезти за город, пока не примчался этот юродивый на своей рухляди. Мечты подростка.