Мелодия Секизяба - [10]

Стоит мне только начать хвалить наши места, и не могу остановиться. Может быть каждый так хвалит то место, где родился и вырос, но судите сами — где вы ещё найдёте столько всего, сколько есть в окрестностях нашего аула. Про инжир и виноград я уже сказал. А про другое? Знаете ли вы, сколько в наших горах имеется всякой живности? Кеклики — горные куропатки бродят неисчислимыми стаями, буквально покрывая все утёсы, а разве может что-нибудь быть нежнее, чем мясо кеклика? Куриное и индюшачье мясо кажутся старой козлятиной по сравнению с мясом кеклика. А джейраны? А дикие бараны с закрученными рогами? (Трудно сказать даже, чего только нет в горах Копетдага: есть и волки, и шакалы, и барс тоже не в диковинку — я уже не говорю о различных видах змей…

Нет, надо остановиться, а то вы сочтёте меня хвастуном.

Прошло немного времени, и работа мираба, от которой я поначалу просто валился с ног, уже не казалась мне такой тяжёлой. И как раз в это время огромная стройка — Каракумский канал — вплотную подошёл к Геок-Тёпе и воды Амударьи и нашего Секизяба должны были отныне слиться воедино. Одновременно началось обновление всей ирригационной системы и возведение большой плотины между Геок-Тёпе и Бахарденом, там, где должно было раскинуться новое море — Колетдагское водохранилище. Вот когда у меня по-настоящему зачесались руки — когда я увидел, какое количество новой техники прибыло к нам. Чего там только не было: скреперы, бульдозеры, самосвалы и краны. Так само собой осуществилось моё давнее и самое сильное желание — не отдаляясь от родного Секизяба, связать свою судьбу с техникой, землёй и водой.

Как-то раз председатель нашего колхоза Ташли-ага пригласил меня к себе. У него был гость — молодой парень, не намного старше меня, с удлинённым лицом и могучим подбородком. Ростом он тоже был чуть из в два метра, а плечи у него были такие, что казалось, он вот-вот заденет стены. Но главное было не это — здоровых парней у нас хоть, отбавляй. Главное, что меня поразило, это Золотая Звезда на лацкане его пиджака. Вот это да! Человеку ещё нет тридцати, а он уже Герой.

— Ты, кажется, искал себе дело по плечу, — обратился Ташли-ага. — Вот, познакомься, Байрамгельды Курбанов, бригадир бульдозеристов.

Байрамгельды протянул мне руку.

— Хочешь работать в нашей бригаде? — спросил он напрямик. — Мы не всякого берём к себе, но Ташли-ага тебя хвалит.

Я хотел что-то сказать, но не смог. Ведь это как раз то, о чём я всегда мечтал. Я только кивнул.

Ташли-ага, поглаживая руками лицо, смотрел на нас, улыбаясь.

— Быстро же вы поладили, — сказал он. — Я думал, что тебя, Ашир, из колхоза и силой не уведёшь. Знал бы, как обернётся, может быть ещё и подумал бы, прежде чем знакомить. Ну, да уж ладно. Иди, работай, Ашир, как ты работал в колхозе.

…Так я стал участником огромной стройки, может быть, самой важной для здешних мест. В тот же год я стал и студентом-заочником института. Можно сказать, что надо мною взошло солнце удачи — и на работе дела шли хорошо, и в учёбе я был не последним. Я даже ухитрился взять себе работу в СНО — студенческом научном обществе: «Повторное использование солёной дренажной воды». Эта тема мне прямо как с неба свалилась, потому что я сам думал над ней, и в разговорах со знающими людьми всё время пытался выйти на эту тему. Да, надо мною было безоблачное небо, полного света и надежд. Сказал я или нет, что и Кумыш была теперь рядом: благодаря хлопотам нашего замечательного и мудрого Ташли-ага она получила распределение в наш колхоз. Да, безоблачным было небо. Но разве человек знает, откуда грянет гром?

С моим папой что-то творится

Я уже говорил о моём отце, какой он замечательный работник. Его дед и его прадед работали на земле, и, думаю, их предки тоже, и от них мой отец унаследовал и сноровку, и трудолюбие, и знания. Про него в колхозе говорили шутя, что если Поллы-ага захочет, у него и на саксауле вырастут гранаты. Что и говорить, работать он умел так, что рубашка всегда была солёной от пота. Видно накопилась за века бедности такая любовь к земле, что он никак не мог утолить её: закончит работу на колхозном поле, отдохнёт немного и снова берётся — теперь уже за наш участок, и каждый клочок земли у него плодоносит, да ещё как: редко у кого можно было увидеть такой виноград, и такие помидоры.

С помидоров всё и началось.

Это произошло, когда я начал работать на строительстве водохранилища. Я хорошо помню это, потому что именно тогда он, никогда прежде машинами не интересовавшийся, загорелся вдруг желанием купить «Волгу». И тут помог ему Ташли-ага: уступил свою очередь на «Волгу», которая полагалась ему как председателю лучшего в районе колхоза. У него самого был видавший виды «газик», а кроме того старый мерин, запряжённый в двуколку. «Куда трудно пройти пешком, — посмеиваясь по своему обыкновению, говорил Ташли-ага, — доеду на «газике». А куда не проехать на «газике», проеду на мерине».

Значит так: Ташли-ага уступил папе свою очередь на «Волгу», а деньги на неё собрали все вместе: основную сумму вложили родители, немного добавил я, а чего не хватило, пришлось занять. У меня деньги были отложены на свадьбу с Кумыш, но я отдал их отцу с лёгкой душой. Он мало чего хорошего видел в жизни, особенно в детстве, а у меня всего было в избытке. Так пусть, подумал я, получит на старости лет удовольствие от такой игрушки. Ведь если подумать, то это и есть игрушка, и ничего более — разве что вдоль аула проехать.