Мельница на Флоссе - [207]
— Благослови тебя господь, Люси, за то, что ты пришла ко мне.
Рыдания заглушили ее слова.
— Мэгги, дорогая, утешься, — проговорила Люси, снова прижимаясь к ней щекой. — Не надо отчаиваться. — Она тихо сидела рядом, надеясь нежной лаской смягчить горе кузины.
— Я не хотела тебя обмануть, Люси, — сказала Мэгги, как только снова смогла говорить. — Меня всегда терзало, что я испытываю чувства, которые должна скрывать от тебя. Но я надеялась, что смогу их побороть, и ты никогда не узнаешь того, что должно было ранить тебя.
— Я верю, дорогая, — сказала Люси. — Верю, что ты не хотела сделать меня несчастной… На всех нас обрушилось горе. Тебе пришлось вынести больше, чем мне, ты отказалась от него, когда… О, ты сделала то, что, наверное, было невыносимо трудно.
Некоторое время они сидели молча, взявшись за руки и прижавшись щекой к щеке.
— Люси, — снова заговорила Мэгги, — он тоже боролся. Он хотел остаться верным тебе. Он к тебе вернется. Прости его — он будет счастлив, когда…
Эти слова, произнесенные с таким конвульсивным усилием, словно она шла ко дну, вырвались у нее из самых глубин души. Охваченная дрожью, Люси молчала.
Раздался легкий стук в дверь. Это была Элис, служанка Люси. Она вошла со словами:
— Я боюсь, что очень поздно, мисс Дин. Они хватятся вас и очень рассердятся, когда увидят, что вас так долго нет.
Люси поднялась и сказала:
— Хорошо, Элис, я иду. Мэгги, в пятницу я уезжаю, — продолжала она, как только за служанкой закрылась дверь. — После возвращения я опять буду здорова и смогу поступать так, как захочу. Я стану очень часто приходить к тебе.
— Люси, — с трудом вымолвила Мэгги, — я буду неустанно молить бога, чтобы он дал мне силы никогда больше не причинять тебе боли.
Она сжала маленькую руку, которую держала в своих руках, и подняла глаза на склоненное к ней лицо. Люси навсегда запомнила этот взгляд.
— Мэгги, — сказала она тихо и проникновенно, как на исповеди, — ты лучше меня. Я не могла бы…
Не договорив, она умолкла. И они снова прильнули друг к другу в прощальном объятии.
Глава V ПОСЛЕДНЕЕ ИСПЫТАНИЕ
Шла вторая неделя сентября. Мэгги по-прежнему одиноко сидела у себя в комнате, сражаясь со своими, казалось бы, поверженными и вновь оживающими призрачными врагами. Было уже за полночь, дождь, подхлестываемый яростными порывами злобно завывавшего ветра, с силой бил в окно. Уже на следующий день после посещения Люси погода переменилась: после жары и засухи подули холодные ветры, то и дело менявшие направление, и начались ливни; поэтому предполагаемое путешествие Люси было отложено до тех пор, пока погода не установится. В графствах, расположенных в верхнем течении Флосса, давно уже шли проливные дожди, приостановившие даже сбор урожая, а теперь, в последние два дня, они начались и в нижнем течении; старики, покачивая головой, вспоминали, что шестьдесят лет назад, когда в равноденствие случилось быть такой же непогоде, дело кончилось наводнением, которое снесло мост и причинило городу неисчислимые бедствия. Но младшее поколение, видевшее всего лишь несколько незначительных разливов реки, относилось беспечно к. этим мрачным воспоминаниям и опасениям. Веривший в свою счастливую звезду Боб Джейкин смеялся над матерью, когда она сокрушалась, что дом их у самой реки; в утешение он говорил ей, что не будь этого, не было бы у них и лодок, а в их положении иметь на случай наводнения лодку — большая удача: ведь нужно же будет как-то доставлять провизию.
Но в эту ночь все жители города, как беззаботные, так и озабоченные, спали мирным сном в своих постелях. Дождь к утру, конечно, пройдет; на памяти младшего поколения бывали опасности и пострашнее — например, оттепель после снегопада, — но и тогда все оканчивалось благополучно; ну, а если сбудутся худшие предположения и река выйдет из берегов, то это произойдет внизу, где отлив так стремителен, что унесет бурные воды с собой, и все сведется лишь к временным затруднениям и незначительному ущербу для тех главным образом, кто победнее, но благотворительность тотчас же придет им на помощь.
Итак, в этот поздний час все уже давно спокойно спали — все, кроме тех, кто, подобно Мэгги, бодрствовал в одиночестве. Она сидела в своей маленькой, обращенной окном к реке комнате при слабом свете свечи, который, оставляя все в полумраке, падал на письмо, лежавшее на столе. Это письмо, полученное только сегодня, было одной из причин, заставивших Мэгги забыть о сне: она сидела, не замечая, как бежит время, не думая об отдыхе, ибо мог ли для нее существовать иной отдых, кроме того, далекого, от которого уже не будет пробуждения к этой полной борьбы земной жизни?
За два дня до получения письма Мэгги в последний раз была в доме пастора. Сильные дожди, конечно, помешали бы ей ходить туда, но были к этому и другие причины. До пастора Кена сначала доходили лишь неопределенные слухи о том, какой оборот приняли клевета и сплетни, чернившие имя Мэгги, но недавно он подробно услышал обо всем от одного из своих прихожан, который настойчиво убеждал его отказаться от бесплодной борьбы и не упорствовать в неблагоразумной попытке сломить общественное мнение прихода. Не знавший за собой никакой вины пастор Кен склонен был упорствовать и дальше, не желая уступать возмутительному, заслуживающему презрения духу злословия, который царил в приходе; но в конце концов на него повлияли соображения об особой ответственности, налагаемой на него духовным званием и обязывавшей его избегать даже видимости греха — той самой видимости, которая зависит от уровня окружающих нас умов. Там, где умы низменны и грубы, круг этой видимости соответственно расширяется. Быть может, думал пастор Кен, в нем говорит упрямство; быть может, его долг — подчиниться. Люди добросовестные почитают своим долгом избирать самый трудный путь, а пастору Кену труднее всего было идти на уступки. Он решил, что должен посоветовать Мэгги на время покинуть Сент-Огг, и приступил к выполнению этой трудной задачи со всей возможной деликатностью, дав ей понять в самых уклончивых выражениях, что его намерение поощрять ее дальнейшее пребывание здесь породило разлад между ним и его прихожанами, и разлад этот может помешать ему в дальнейшем выполнять обязанности священника. Он просил ее позволения написать одному духовному лицу, его другу, который, возможно, возьмет ее гувернанткой к своим детям, а если нет, то порекомендует занятие, подходящее для такой молодой женщины, как она, в чьей судьбе он, пастор Кен, принимает живейшее участие.
Самым масштабным произведением Джордж Элиот (псевдоним английской писательницы Мэри-Энн Эванс), настоящим шедевром стал роман «Мидлмарч» о провинциальном городке. В Мидлмарче творится немало ужасного – сомнительное обогащение, распри вокруг наследства, плетутся интриги, заключаются неудачные браки, но роман написан с мягкой иронией и проникнут типично викторианским оптимизмом.
«Адам Бид» – дебютный роман знаменитой английской писательницы Джордж Элиот. Одно из самых известных произведений в мировой литературе, мгновенно ставшее популярным с момента публикации в 1859 году. Главный герой, Адам Бид – трудолюбивый, порядочный, обладающий сильной волей и добрым сердцем плотник. Он без памяти влюблен в прекрасную Хетти Соррель. Но девушка отвергает любовь Адама ради Артура, внука местного сквайра. Их тайные свидания приводят к трагическим последствиям, разрушившим тихую и безмятежную деревенскую жизнь. На русском языке роман выходил больше ста лет назад, и теперь он вновь доступен для читателей.
Роман английской писательницы Джордж Элиот (1819–1880) «Мидлмарч» посвящен жизни английской провинции 1830-х годов.Автор с большой тонкостью и глубиной изображает конфликт между благородными, целеустремленными людьми передовых взглядов и тупым, ханжеским обществом стяжателей и мещан.Джордж Элиот. Мидлмарч. Издательство «Правда». Москва. 1988.Перевод с английского: И. Гуровой и Е. Коротковой.
«Даниэль Деронда» – роман выдающейся английской писательницы Джордж Элиот (англ. George Eliot, 1819-1880). *** Участь Гвендолин незавидна: живя в браке без любви, она жестоко страдает, пока на ее пути не встречается Даниэль Деронда… Другими знаменитыми произведениями писательницы являются романы «Миддлмарч», «Сайлес Марнер», «Ромола» и «Феликс Холт, радикал». Джордж Элиот, настоящее имя которой – Мэри Энн Эванс, является автором всемирно известных книг о превратностях человеческой судьбы.
Сайлес Марнер, искусный ткач и некогда уважаемый член небольшого религиозного общества, пережил предательство, людскую несправедливость и потерю с трудом заработанных долгими годами денег. Когда ничто, казалось бы, не вернёт замкнувшемуся и нелюдимому Сайлесу веру в жизнь и людей, в рождественские дни на его пороге появляется маленькая осиротевшая девочка. И душа отшельника оттаивает.«Сайлес Марнер» (1861) — самый предметный из «сельских» романов Джордж Элиот. Герои живут убедительной в глазах читателя жизнью, их окружает конкретный, узнаваемый мир.
«Полтораста лет тому назад, когда в России тяжелый труд самобытного дела заменялся легким и веселым трудом подражания, тогда и литература возникла у нас на тех же условиях, то есть на покорном перенесении на русскую почву, без вопроса и критики, иностранной литературной деятельности. Подражать легко, но для самостоятельного духа тяжело отказаться от самостоятельности и осудить себя на эту легкость, тяжело обречь все свои силы и таланты на наиболее удачное перенимание чужой наружности, чужих нравов и обычаев…».
«Новый замечательный роман г. Писемского не есть собственно, как знают теперь, вероятно, все русские читатели, история тысячи душ одной небольшой части нашего православного мира, столь хорошо известного автору, а история ложного исправителя нравов и гражданских злоупотреблений наших, поддельного государственного человека, г. Калиновича. Автор превосходных рассказов из народной и провинциальной нашей жизни покинул на время обычную почву своей деятельности, перенесся в круг высшего петербургского чиновничества, и с своим неизменным талантом воспроизведения лиц, крупных оригинальных характеров и явлений жизни попробовал кисть на сложном психическом анализе, на изображении тех искусственных, темных и противоположных элементов, из которых требованиями времени и обстоятельств вызываются люди, подобные Калиновичу…».
«Ему не было еще тридцати лет, когда он убедился, что нет человека, который понимал бы его. Несмотря на богатство, накопленное тремя трудовыми поколениями, несмотря на его просвещенный и правоверный вкус во всем, что касалось книг, переплетов, ковров, мечей, бронзы, лакированных вещей, картин, гравюр, статуй, лошадей, оранжерей, общественное мнение его страны интересовалось вопросом, почему он не ходит ежедневно в контору, как его отец…».
«Некогда жил в Индии один владелец кофейных плантаций, которому понадобилось расчистить землю в лесу для разведения кофейных деревьев. Он срубил все деревья, сжёг все поросли, но остались пни. Динамит дорог, а выжигать огнём долго. Счастливой срединой в деле корчевания является царь животных – слон. Он или вырывает пень клыками – если они есть у него, – или вытаскивает его с помощью верёвок. Поэтому плантатор стал нанимать слонов и поодиночке, и по двое, и по трое и принялся за дело…».
Григорий Петрович Данилевский (1829-1890) известен, главным образом, своими историческими романами «Мирович», «Княжна Тараканова». Но его перу принадлежит и множество очерков, описывающих быт его родной Харьковской губернии. Среди них отдельное место занимают «Четыре времени года украинской охоты», где от лица охотника-любителя рассказывается о природе, быте и народных верованиях Украины середины XIX века, о охотничьих приемах и уловках, о повадках дичи и народных суевериях. Произведение написано ярким, живым языком, и будет полезно и приятно не только любителям охоты...
Творчество Уильяма Сарояна хорошо известно в нашей стране. Его произведения не раз издавались на русском языке.В историю современной американской литературы Уильям Сароян (1908–1981) вошел как выдающийся мастер рассказа, соединивший в своей неподражаемой манере традиции А. Чехова и Шервуда Андерсона. Сароян не просто любит людей, он учит своих героев видеть за разнообразными человеческими недостатками светлое и доброе начало.