Мельница на Флоссе - [210]
Благодарение богу, унылая водная равнина становится все шире, тучи, затягивающие небосвод, постепенно уходят ввысь, над темной зеркальной гладью медленно проступают какие-то предметы. Да, она, должно быть, в полях — это верхушки деревьев, поднимающихся над живой изгородью. Где же сама река? Оглядываясь назад, Мэгги видела чернеющие ряды деревьев; впереди их не было — значит, река перед ней. Схватив весло, она направила лодку вперед со всем пылом пробудившейся надежды. Теперь, когда Мэгги вышла из состояния бездеятельности, ей стало казаться, что рассвет наступает быстрее: она уже видела бедных животных, которые, найдя себе прибежище на холме, испуганно жались друг к другу. Работая то одним веслом, то двумя, Мэгги продвигалась вперед в редеющем предутреннем сумраке; мокрая одежда облепила тело, ветер развевал распущенные волосы, но она была нечувствительна ко всему, кроме ощущения собственной силы, рожденной в ней необычайным душевным подъемом. Не только мысль об опасности, грозившей существам, любимым ею с детства, не только надежда принести им спасение — ею владело теперь и необъяснимое чувство примиренности с братом, ибо какая вражда, недоверие, суровость могут устоять перед лицом великого бедствия, когда с жизни спадают все искусственные покровы и требования грозной необходимости единят нас друг с другом? Мэгги смутно сознавала это: сила возродившейся любви к брату заставила ее забыть всю жестокую несправедливость и горькие обиды, причиненные ей недавно, вернув ее к неизгладимым, вечно живым воспоминаниям об их детской дружбе.
Впереди на некотором расстоянии вырастало что-то темное, а рядом с бешеной скоростью неслась река. Да, так оно и есть — это Сент-Огг. Теперь она знала, в каком месте покажутся так хорошо знакомые ей деревья — серебристые ивы и пожелтевшие каштаны, а над ними мелькнет крыша старого дома. Но еще нельзя было уловить ни очертаний, ни красок: все было смутным и расплывчатым. Мэгги налегла на весла, ощущая, как в нее непрерывно вливаются новые силы; казалось, она тратила в этот час отпущенный ей на всю жизнь запас энергии, словно уже не нужный для будущего.
Она должна ввести лодку в русло Флосса, иначе ей не добраться до Рипла и не приблизиться к дому; она поняла это, когда с полной ясностью представила себе старую мельницу. Но что, если ей не удастся вывести лодку из течения и ее отнесет вниз по реке? Впервые со всей отчетливостью у нее возникла мысль о грозящей ей опасности; но выбора у нее не было, не было времени для колебаний: лодка вошла в русло реки. Теперь Мэгги быстро, не прилагая никаких усилий, двигалась вперед; в наступающем рассвете все яснее становились видны приближавшиеся предметы, в которых она угадывала так хорошо знакомые ей деревья и крыши: да, она уже недалеко от неистового мутного потока, в который превратился Рипл.
Великий боже! Что это так стремительно гонят волны Рипла? Эти громоздящиеся обломки могут опрокинуть лодку, и гибель придет слишком рано! Что же это?
Сердце Мэгги забилось в смертельном ужасе. Беспомощно сидела она, отдавшись течению реки, смутно сознавая, что оно увлекает лодку вперед, что надвигается катастрофа. Но страх владел ею недолго; он исчез, едва показались товарные склады Сент-Огга — значит, она миновала устье Рипла; теперь она должна пустить в ход всю свою ловкость, все свои силы, чтобы справиться с лодкой и, если Это возможно, вывести ее из стремнины. Ей уже был виден снесенный мост, видны были мачты судна, выброшенного на мелководье полей. На реке не было ни единой лодки: те, что удалось спасти, были заняты на затопленных улицах города.
С новой решимостью Мэгги взялась за весло и, поднявшись, стала направлять им движение лодки. Был час отлива, убывающая вода придала еще большую скорость течению, и лодку мгновенно вынесло за мост. Из окон домов, выходивших на реку, до Мэгги доносились крики, казалось, обращенные к ней. Только вблизи Тофтона ей удалось наконец ввести лодку в спокойные воды. Бросив тоскливый взгляд в ту сторону, где ниже по реке находился дом дяди Дина, она взялась за оба весла и принялась грести изо всех сил, направляя лодку в затопленные поля, назад к мельнице. Уже начали оживать краски, и, приближаясь к дорлкоутским полям, Мэгги стала различать оттенки в листве деревьев и увидела далеко справа старые пихты и каштаны, растущие у самого ее дома. О! Как глубоко они были погружены в воду — гораздо глубже, чем деревья по эту сторону холма. А крыша мельницы — где она? Эти большие обломки, стремительно плывшие по Риплу, — что они означают? Нет, то был не дом. Хотя нижний этаж был затоплен, старый дом стоял прочно, по-прежнему прочно — или, быть может, он разрушен со стороны мельницы?
Трепеща от радости, что она наконец у цели — эта радость заглушила мучительное беспокойство, — Мэгги подплыла к фасаду дома; не слышно было ни звука, не видно пи одного живого существа. Лодка находилась на уровне верхних окон.
Напрягая голос, Мэгги громко позвала:
— Том, где ты? Мама, где ты? Это я — Мэгги!
Скоро из слухового окна под самой крышей дома до нее донесся голос брата:
Самым масштабным произведением Джордж Элиот (псевдоним английской писательницы Мэри-Энн Эванс), настоящим шедевром стал роман «Мидлмарч» о провинциальном городке. В Мидлмарче творится немало ужасного – сомнительное обогащение, распри вокруг наследства, плетутся интриги, заключаются неудачные браки, но роман написан с мягкой иронией и проникнут типично викторианским оптимизмом.
«Адам Бид» – дебютный роман знаменитой английской писательницы Джордж Элиот. Одно из самых известных произведений в мировой литературе, мгновенно ставшее популярным с момента публикации в 1859 году. Главный герой, Адам Бид – трудолюбивый, порядочный, обладающий сильной волей и добрым сердцем плотник. Он без памяти влюблен в прекрасную Хетти Соррель. Но девушка отвергает любовь Адама ради Артура, внука местного сквайра. Их тайные свидания приводят к трагическим последствиям, разрушившим тихую и безмятежную деревенскую жизнь. На русском языке роман выходил больше ста лет назад, и теперь он вновь доступен для читателей.
Роман английской писательницы Джордж Элиот (1819–1880) «Мидлмарч» посвящен жизни английской провинции 1830-х годов.Автор с большой тонкостью и глубиной изображает конфликт между благородными, целеустремленными людьми передовых взглядов и тупым, ханжеским обществом стяжателей и мещан.Джордж Элиот. Мидлмарч. Издательство «Правда». Москва. 1988.Перевод с английского: И. Гуровой и Е. Коротковой.
«Даниэль Деронда» – роман выдающейся английской писательницы Джордж Элиот (англ. George Eliot, 1819-1880). *** Участь Гвендолин незавидна: живя в браке без любви, она жестоко страдает, пока на ее пути не встречается Даниэль Деронда… Другими знаменитыми произведениями писательницы являются романы «Миддлмарч», «Сайлес Марнер», «Ромола» и «Феликс Холт, радикал». Джордж Элиот, настоящее имя которой – Мэри Энн Эванс, является автором всемирно известных книг о превратностях человеческой судьбы.
Сайлес Марнер, искусный ткач и некогда уважаемый член небольшого религиозного общества, пережил предательство, людскую несправедливость и потерю с трудом заработанных долгими годами денег. Когда ничто, казалось бы, не вернёт замкнувшемуся и нелюдимому Сайлесу веру в жизнь и людей, в рождественские дни на его пороге появляется маленькая осиротевшая девочка. И душа отшельника оттаивает.«Сайлес Марнер» (1861) — самый предметный из «сельских» романов Джордж Элиот. Герои живут убедительной в глазах читателя жизнью, их окружает конкретный, узнаваемый мир.
«Полтораста лет тому назад, когда в России тяжелый труд самобытного дела заменялся легким и веселым трудом подражания, тогда и литература возникла у нас на тех же условиях, то есть на покорном перенесении на русскую почву, без вопроса и критики, иностранной литературной деятельности. Подражать легко, но для самостоятельного духа тяжело отказаться от самостоятельности и осудить себя на эту легкость, тяжело обречь все свои силы и таланты на наиболее удачное перенимание чужой наружности, чужих нравов и обычаев…».
«Новый замечательный роман г. Писемского не есть собственно, как знают теперь, вероятно, все русские читатели, история тысячи душ одной небольшой части нашего православного мира, столь хорошо известного автору, а история ложного исправителя нравов и гражданских злоупотреблений наших, поддельного государственного человека, г. Калиновича. Автор превосходных рассказов из народной и провинциальной нашей жизни покинул на время обычную почву своей деятельности, перенесся в круг высшего петербургского чиновничества, и с своим неизменным талантом воспроизведения лиц, крупных оригинальных характеров и явлений жизни попробовал кисть на сложном психическом анализе, на изображении тех искусственных, темных и противоположных элементов, из которых требованиями времени и обстоятельств вызываются люди, подобные Калиновичу…».
«Ему не было еще тридцати лет, когда он убедился, что нет человека, который понимал бы его. Несмотря на богатство, накопленное тремя трудовыми поколениями, несмотря на его просвещенный и правоверный вкус во всем, что касалось книг, переплетов, ковров, мечей, бронзы, лакированных вещей, картин, гравюр, статуй, лошадей, оранжерей, общественное мнение его страны интересовалось вопросом, почему он не ходит ежедневно в контору, как его отец…».
«Некогда жил в Индии один владелец кофейных плантаций, которому понадобилось расчистить землю в лесу для разведения кофейных деревьев. Он срубил все деревья, сжёг все поросли, но остались пни. Динамит дорог, а выжигать огнём долго. Счастливой срединой в деле корчевания является царь животных – слон. Он или вырывает пень клыками – если они есть у него, – или вытаскивает его с помощью верёвок. Поэтому плантатор стал нанимать слонов и поодиночке, и по двое, и по трое и принялся за дело…».
Григорий Петрович Данилевский (1829-1890) известен, главным образом, своими историческими романами «Мирович», «Княжна Тараканова». Но его перу принадлежит и множество очерков, описывающих быт его родной Харьковской губернии. Среди них отдельное место занимают «Четыре времени года украинской охоты», где от лица охотника-любителя рассказывается о природе, быте и народных верованиях Украины середины XIX века, о охотничьих приемах и уловках, о повадках дичи и народных суевериях. Произведение написано ярким, живым языком, и будет полезно и приятно не только любителям охоты...
Творчество Уильяма Сарояна хорошо известно в нашей стране. Его произведения не раз издавались на русском языке.В историю современной американской литературы Уильям Сароян (1908–1981) вошел как выдающийся мастер рассказа, соединивший в своей неподражаемой манере традиции А. Чехова и Шервуда Андерсона. Сароян не просто любит людей, он учит своих героев видеть за разнообразными человеческими недостатками светлое и доброе начало.