Меланхолия - [67]
Такого не выдерживает никто. Нельзя жить в плотной сети тайных значений, символов, смыслов, знамений. Невозможно всегда быть в мысли, а если точнее и вернее - в безумии, в безоглядной идиотии невинного соития с миром. Здесь нельзя, невозможно допускать ни капли теплых чувств, обычных человеческих желаний и теплоты.
- Ты начинаешь все понимать, - прерывает госпожа Р. тишину дождя и ветра. - Ты думаешь - это сон? Наваждение? Бред? Я же говорю - все дело в ассоциациях... Кто-то когда-то выстроил дороги в наших головах, снабдил их указателями, бензоколонками, гостиницами, магазинами и мы теперь обречены плутать в дельте асфальта, не понимая, что лучше бросить машину и пойти к морю... или в горы... или вообще не двигаться, сидя на обочине. Или представь, что там произошло землетрясение... обвал, или просто ремонт дороги, в конце концов. А на руках у тебя карта спрятанных сокровищ. И что тогда? Ехать в противоположную сторону только потому, что туда ведет самое лучшее шоссе?
Она смеется, встает с кресла, возится с застежкой на боку, сдергивает короткую юбку и оставляет ее валяться на полу. Теперь она разделена - белое и черное, черное и белое. Встает в проеме ветра, дождя и облаков, внезапно подсвеченная разряженным светом, словно притянутым, выпитым из промокшего мира и теперь изливающимся сквозь обнаженную кожу спокойным сиянием. Хочется сказать: "Тебе холодно", или: "Так неприлично", но я лишь сижу на своей обочине и жду.
Госпожа Р. обхватывает себя руками, гладит плечи во внезапном ознобе, ладони сползают вниз к резкой границе между прикрытым и обнаженным телом. Она слегка поворачивается ко мне:
- Как ты думаешь, если бы Бог обратился лично к тебе... Нет, не так. Представь, что Он выбрал тебя, прямо сейчас, здесь. Вошел в твое убогое и унылое существование не чем-то, а ВСЕМ... Понимаешь? ВСЕМ, чем только возможно. Не выбирал бы жалкие околотки, окольные тропы, вообще бы не выбирал бы дорог, а стал бы травой... небом... ветром... Всем, что ты только можешь и не можешь помыслить. Был бы Он услышан? И, главное, как бы ты Его услышал?
Я зажмуриваюсь, заслоняюсь руками и вжимаюсь в колени, но это видение из разряда прозрачных. От него не убежать, не укрыться, как от обычного кошмара. Его видишь даже так - сквозь веки, сквозь пальцы, сквозь колени... Видишь одновременно со всех сторон, чувствуешь, как будто холод женского тела не отталкивает, не устрашает, а притягивает неловкие касания к голой коже, покрытой крохотными капельками дождя. Госпожа Р. улыбается и в ее улыбке нет ничего хищного, высокомерного, презрительного. Просто ледяная усмешка Снежной Королевы.
Она снимает черный свитер, стаскивает его через голову вместе с платком и очками, комкает в неряшливый узел и отбрасывает. Лишь темные полоски бюстгальтера пересекают спину и лопатки. Осторожно спускается по ступенькам и выходит под дождь, под низкие тучи в объятия ветра. Осторожно крутится, раскинув руки и подняв голову к небу, медленно поворачивается, красуясь почти голым телом. Светлые волосы намокают, как-то жалко облепляя голову потемневшими прядями.
- Я красивая? Скажи мне, что я красивая, как требует ритуал!
- Ты прекрасна, - соглашаюсь. Обнаженная женщина под дождем вызывает жуткий озноб и лишь одно желание - чтобы она быстрее вышла из коричневой лужицы, вырвала ноги из податливой грязи, в которую они погрузились по щиколотку.
Госпожа Р. послушно поднимается по лестнице, оставляя маслянистые отпечатки небольших ступней. Останавливается, замирает. Бюстгальтер странно смотрится, но она его не снимает.
- Ты еще не решил задачу? - недовольно спрашивает меня. - Ты еще раздумываешь? Хотя... ты, наверное, прав. Нужно многое обдумать. Мало кто думает. Они предпочитают указатели и дешевые карты для дураков. Кто-нибудь придумал бы каких-нибудь космических пришельцев...
Она подходит и проводит холодными ладонями по моим плечам, по груди... Влажное ощущение спускается вниз и замирает на животе странной печатью. Моя одежда для нее не преграда. На мне нет одежды. Нет вообще ничего в мрачной пугающей пустоте, по сравнению с которой ее тело - долгожданное спасение.
- Знаешь как меня иногда называют?
- Нет... Госпожа Р...
- Ну что за глупые шутки, - тихо шепчет она. - Парвулеско глупо шутит...
- Тогда у тебя нет имени...
- Единорог. Порой меня называют Единорог. Ты еще не разучился расстегивать застежки? Тогда почему ты медлишь?
24 октября
Попытка бегства
В объятиях не было наслаждения. Только борьба и взаимное выталкивание на острую бритву абсолюта, чье приближение леденило кожу и заставляло поджимать пальцы. Два космических божества исполняли грандиозный танец соития в молчании, в боли, в ненависти. Тьма расступалась в их зажмуренных глазах и лишь раскаленные жала метались от одной бездны к другой, выискивая случайных жертв. Казалось, что тела прорастали друг внутрь друга, дыхание и стук сердец сливались в хаос, и лишь где-то внизу рождалась гармония единого андрогина, зачинавшего жуткое потомство.
Здесь нельзя упасть в горячее и коварное болото расслабляющего безволия инстинктивного движения. Все должно быть рассчитано и осмыслено, каждый такт обязан распасться на миллионы отражений одной и единственной идеи, оплодотворить великую пустыню бытия... С каждой нотой пароксизма восторга, исторжения в податливое тело, в таинственные лабиринты вагины, яркий пульсирующий шар обретал подлинную жизнь, сквозь протуберанцы света прорисовывались застывшие статуи, и трубы выпускали в несуществующее небо протяжный и унылый свист.
Идея написать продолжение трилогии братьев Стругацких о Максиме Каммерере «Черный Ферзь» пришла мне в голову, когда я для некоторых творческих надобностей весьма внимательно читал двухтомник Ницше, изданный в серии «Философское наследие». Именно тогда на какой-то фразе или афоризме великого безумца мне вдруг пришло в голову, что Саракш — не то, чем он кажется. Конечно, это жестокий, кровавый мир, вывернутый наизнанку, но при этом обладающий каким-то мрачным очарованием. Не зря ведь Странник-Экселенц раз за разом нырял в кровавую баню Саракша, ища отдохновения от дел Комкона-2 и прочих Айзеков Бромбергов.
Космическая гонка сверхдержав продолжается! Впереди новый рубеж – таинственный Марс. Кто первый высадится на Красной планете? Отважный советский экипаж новейшего корабля «Красный космос» или американские астронавты, чей корабль мгновенно преодолевает пространство, за что приходится расплачиваться страшной ценой – человеческой сущностью? И в центре этой гонки – Зоя Громовая, которой предстоит сразиться со страшным врагом, чтобы победить в Большой космической игре, ставка в которой – больше, чем жизнь…
Будущее, до которого хочется дожить…Кто бросил клич «Марс — дело общее»? Этот вопрос долго интересовал часть работников Звездного городка. Вторая Марсианская экспедиция с самого начала подготовки ажиотажа не вызывала. Один раз были? Ну и хорошо! Да вот только отмахнуться от желания энтузиастов вплотную заняться освоением Красной планеты официальной советской космонавтике не удалось…Сборник фантастических произведений о светлом будущем, составленный совместно с проектом «СССР-2061»!
Солнечная система и Человечество — единственная реальность в мироздании. За границей Плутона расположена сфера неподвижных звезд — Хрустальная сфера, Крышка, фирмамент. Человечество освоило Солнечную систему, но не может выйти за ее пределы. Допущение — если нет звезд, то нет и морали. Нечто в мироздании стремится изменить его. Проводниками изменений выступают трое главных героев — Кирилл, Одри и Фарелл. Каждый из них и мироздание через них, как медиаторов, проигрывает различные варианты бытия с тем, чтобы найти ту вероятностную линию, где нет Крышки, где существуют подлинные звезды, мораль, добро.
Здесь нет солнца и звезд. Здесь каждый воюет против всех. Здесь вампиры уживаются с сиренами, а сверхцивилизация — со всадниками Апокалипсиса. И действует странное Общество бумажных человечков, чьи представители вершат свое правосудие вне морали и закона. Они существуют между жизнью и смертью, в своем персональном аду, и не осознают, что их главная цель — умереть.
Заключительная часть романа «Иероглиф». Странствия неприкаянной души завершаются… Сетевая публикация.
Люди занимаются освоением Марса. Как выяснилось, планета была обитаемой, самым крупным марсианским животным считалась дюнная кошка. Дюнные кошки отдаленно напоминали земных кошек, но на животе у нее имелась кожная складка-карман, где находился жизненно необходимый для кошки марсианский ароматический шарик. Земляне-колонисты занимались браконьерством и отнимали у кошек эти шарики до тех пор, пока на Марсе не появилась специальный корреспондент Кэйрин.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Дамы зачастую — причины столновений мужчин. И вот опять этот запах духов, скрип стула возле стойки и едва слышный вздох. Ей около двадцати, у неё золотистые волосы. Она всегда носит черное платье. Но она не совсем обычная девушка, да и парень рядом с ней — не Джеф ли?
Антикоммунист Леверетт считает, что электричество разумно и интернационально. Электричеству все равно, по проводам какой страны бежать, России или Америки. Оно убъет любого, кто намерен начать атомную войну. Леверетт был с этим не согласен…
Пол прожил с женой долгую счастливую жизнь, но настал день, когда память и разум Гвендолин начали слабеть. Пол готов на все, чтобы вернуть любимую. Рассказ − номинант премии Хьюго за 2006 год.