Механические птицы не поют - [36]

— И да будут светлы Его сны… — тихо отозвалась она.

При свете Уолтер смог лучше рассмотреть девушку. Невысокая и почти болезненно худая, она выглядела в своем плотном шерстяном платье гимназисткой. Волосы мышиного оттенка она собрала в тугой узел на затылке и скрепила широкой черной лентой с огромным бантом — единственным украшением. Худое бледное лицо, светлые глаза, тонкие губы, маленький нос — когда Уолтер отворачивался, ее лицо распадалось на отдельные детали и словно стиралось из памяти.

— Меня зовут Уолтер Честейн, это моя сестра — Сулла, — привычно представил Уолтер обоих.

Эльстер широко улыбнулась и склонила голову к плечу, разглядывая собеседницу. Уолтер давно заметил эту птичью привычку и задавался вопросом, было ли это особенностью всех «пташек», но спросить стеснялся.

— Бекка, герр… фройляйн… — тихо отозвалась она. — Я хотела поблагодарить вас, герр Уолтер, за то, что вы обратили на меня внимание и… и не посчитали выше себя найти слова… слова утешения… Спящий не просыпается… благодаря таким людям, как вы, герр Уолтер…

Бекка говорила тихо, часто сбиваясь, заикаясь и отчаянно краснея. Уолтер чувствовал нарастающую с каждым ее словом неловкость, но боялся перебить Бекку, опасаясь, что она смутится еще больше и расплачется.

— Надеюсь, сейчас вам лучше? — спросил Уолтер, решив избежать продолжения неудобного разговора.

— Да, герр… Простите, я в первый раз куда-то лечу, наш настоятель, патер Штольц, отпустил меня в альбионский монастырь святой Лукреции… Потому что я очень боялась оставаться в Лигеплаце…

— Неужели вы думаете, что служительницам Спящего что-то грозило? — с неожиданной неприязнью спросила Эльстер.

— Мне не дано проникнуть в разум монстра, фройляйн, но монстру… дано проникнуть в мой! Я не могла ни есть, ни спать — мне казалось, что фигура в черном плаще и цилиндре стоит рядом, занося лезвие… Я молилась, чтобы это кончилось, но больше молилась за всех жителей Лигеплаца, и Спящий не видел во сне ничего из того, о чем я Ему нашептывала…

Уолтеру всегда казалось немного странным рассказывать Спящему о своих желаниях, надеясь, что он увидит их исполнение во сне, но он помнил, как сам молился каждый вечер на Альбионе. Потому что молодой лорд Говард должен быть религиозен, и, если это не так — рано или поздно об этом узнают. Маска под маской, притворство даже наедине с самим собой.

— Поверьте мне, фройляйн Бекка, для вас не было никакой опасности. Убийце интересны создатели механических шлюх, до благочестивых женщин ему дела нет, — ядовито выплюнула Эльстер.

Уолтер заметил, как побелели ее пальцы, сжавшие чашку с кофе. Он впервые видел Эльстер такой.

— Вы не правы, фройляйн Сулла… Простите, но вы… вы верите в Спящего?

— Нет, — спокойнее ответила Эльстер, делая глоток.

— Простите, фройляйн Сулла, но тогда вы не знаете… Наш настоятель, патер Штольц… он известный исследователь, Этик… занимался проблемой… «соловьев» и «пташек». Он не раз ходил по их… туда, где они…

— По борделям с «пташками» и чужим домам, где живут «соловьи», — подсказала Эльстер.

— Да, да вы правы, фройляйн Сулла. По… по борделям и по домам. Но домой его никто не пускал. Вы знаете, «соловьи» стоят больших денег, а условия договора обязуют прятать их от посторонних… — голос Бекки становился уверенней. — Но в бордели пускают всех желающих. Не подумайте, патер Штольц… приличный человек. Он… святой человек.

— Что святой забыл в борделях?

Уолтер незаметно тронул Эльстер за руку. Но она будто не заметила, не сводя с Бекки тяжелого золотого взгляда.

— Он хотел доказать, что у тех, кто уподоблен людям… Есть душа, — сказала Бекка и наконец подняла взгляд.

— Душа?! — расхохоталась Эльстер, и Уолтер заметил, как в ее глазах блеснули слезы. — Душа, только подумайте! У механических потаскух есть душа! Как же тогда по мнению вашего патера Штольца оправдать то, что происходит с теми, у кого есть душа?!

— Сулла, милая, а тебя не слишком сильно волнует судьба этих… женщин? — тихо спросил Уолтер, сильнее сжимая ее руку.

Эльстер оторвала взгляд от Бекки и посмотрела на Уолтера. Ее глаза и правда наполнялись слезами, и она быстро вытерла их рукавом.

В столовую зашел Томас с матерью. Уолтер махнул им рукой, радуясь, что появился повод сменить тему.

— Доброе утро! — улыбнулся Томас, отодвигая стул, чтобы поставить кресло.

— Доброе утро герр Томас, доброе утро, фрау Тесс, — поприветствовал их Уолтер чуть суше, чем хотел бы. — Познакомьтесь, фройляйн Бекка — служительница Спящего, как раз рассказывала нам о своем настоятеле, патере Штольце.

— Патер Штольц — тот джентльмен, что исследует «пташек» и вечно пишет в «Парнас» письма? — вдруг спросила Тесс. — Это достойнейший человек, скажу я вам. Один из немногих, кто не поджимает хвост и рассматривает проблемы честно. Кстати, Уолтер, не знаю, сколько вы переучивались, но вам с сестрой пора вспомнить, как звучат слова «сэр», «мистер», «мисс» и «мадам». И остальные прекрасные слова прекрасного альбионского языка. На Альбионе, как вы помните, за «герра» и «фрау» вам достанут специальный прайс в гостинице и подадут специальное меню даже в самом захудалом кабаке.