Мегрэ в тревоге - [27]

Юбер Верну покосился на бутылку коньяка:

— Ну что, комиссар, по последней, или, как говорят англичане, по Night cap?[7]

Мегрэ совсем не хотелось этого делать, но он согласился, дабы дать тому возможность тоже выпить под благовидным предлогом, и успел заметить, что, пока Верну подносил коньяк к губам, его жена бросила на него столь пристальный взгляд, что рука хозяина дома разом застыла в воздухе, а потом и вообще поставила рюмку на столик.

Когда следователь и комиссар уже подходили к двери, где их поджидал, держа наготове одежду, дворецкий, Ален прошептал:

— А не пройтись ли мне с вами самую малость?

Его, похоже, ничуть не волновала реакция женщин, не скрывавших своего удивления. Жена доктора не воспротивилась его желанию. Ей, видимо, было глубоко безразлично, пойдет ли он гулять или останется дома, учитывая, что Ален мало что значил в ее жизни. Она подошла к свекрови и стала, покачивая головой, любоваться ее работой.

— Вы не против, комиссар?

— Ничуть.

Их охватила вечерняя прохлада, но это была иная, чем в предыдущие ночи, свежесть — ею хотелось дышать и дышать, как и приветливо помахать рукой звездам, обретшим после столь длительного отсутствия свое привычное место на небе.

Троица с повязками по-прежнему стояла на тротуаре.

На этот раз мужчины отступили на шаг, давая им пройти. Ален не стал надевать пальто. Проходя мимо вешалки, он лишь снял с нее мягкую фетровую шляпу, потерявшую из-за недавних дождей былую форму.

Таким вот — с торсом, устремленным вперед, и руками в карманах — он выглядел скорее студентом последнего курса, чем женатым мужчиной и отцом семейства.

Они не могли переговариваться, пока шли по улице Рабле, ибо голоса разносились далеко, а Мегрэ со спутниками отдавали себе отчет в присутствии совсем рядом, позади, троих постовых. Ален вздрогнул, когда на углу площади Вьет буквально наткнулся еще на одного, которого не заметил.

— Наверное, они понаставили их по всему городу? — тихо пробормотал он.

— Наверняка. И предусмотрели смены караула.

В ночи светилось мало окон. Если вглядываться, вдоль улицы Репюблик, вдали, просматривались огни кафе «У почты», до сих пор не закрывшегося, а два-три отдельных прохожих, мелькнув, тут же исчезли.

На всем пути до дома следователя они не успели обменяться даже десятком фраз. Шабо скрепя сердце спросил вполголоса:

— Зайдете?

Мегрэ отказался:

— Не стоит будить твою матушку.

— Она не спит. Никогда не ложится, пока я не вернусь домой.

— Увидимся завтра утром.

— Здесь?

— Я загляну во Дворец правосудия.

— Прежде чем лечь, я должен еще кое-кому позвонить. Вдруг что новое обнаружили?

— Доброй ночи, Шабо.

— И вам тоже, Мегрэ и Ален, всего хорошего.

Они обменялись рукопожатиями. Скрипнул ключ в замочной скважине — и спустя мгновение дверь захлопнулась.

— Можно, я провожу вас до гостиницы?

На улице — ни души, только они вдвоем. У Мегрэ молнией мелькнуло видение: доктор выхватывает из кармана нечто вроде обрезка свинцовой трубы или разводного ключа и обрушивает его на голову комиссара.

— Охотно пройдусь с вами.

Некоторое время они шли молча. Ален никак не решался заговорить. А преодолев робость, начал с вопроса:

— И что вы об этом думаете?

— О чем?

— О моем отце?

Что мог бы ответить ему Мегрэ? Для него представлял интерес сам факт постановки доктором этого вопроса и то, что тот навязался им в попутчики исключительно ради того, чтобы его задать.

— Не думаю, что ему счастливо живется, — вполголоса заметил комиссар, впрочем, без особой в том убежденности.

— Неужели есть люди, довольные своим существованием?

— Бывает, хотя бы на какое-то время. А вы что, горе мыкаете, месье Верну?

— Я не в счет.

— Однако и вы стараетесь взять от жизни свою толику радостей.

Выпуклые глаза уставились на комиссара.

— Что вы хотите этим сказать?

— Ничего. Могу сформулировать иначе, если вам так хочется: абсолютно несчастных людей нет. Всякий так и норовит за что-нибудь да уцепиться и создать для себя какую-нибудь разновидность благоденствия.

— Вы осознаете, что это значит? — И добавил, не дождавшись ответа: — Знаете ли вы, что именно в результате такого вот рода поисков, так сказать, компенсации неблагополучия, попыток, несмотря ни на что, все же поймать за хвост птицу счастья и рождаются всевозможные мании и зачастую возникает неуравновешенность психического состояния? Посетители кафе «У почты», потягивающие сейчас вино и играющие в карты, пытаются убедить самих себя в том, что находят в этом удовольствие.

— А вы?

— Не понимаю, о чем вы?

— Разве вы не ищете для себя аналогичных возмещений или, как вы говорите, «компенсаций»?

На этот раз Ален забеспокоился, заподозрил, что Мегрэ знает больше, чем говорит, и застыл в нерешительности: стоит ли ему продолжать разговор.

— Решитесь ли вы, к примеру, отправиться сегодня вечером в район казарм?

Комиссар спросил это скорее из жалости, дабы избавить Алена от его сомнений.

— Вы в курсе?

— Да.

— С ней говорили?

— Долго.

— И что она вам рассказала?

— Все.

— Я не прав?

— Не мне вас судить. Ведь вы сами заговорили об инстинктивном стремлении людей чем-то заменить неудовлетворенность бытием. А как насчет компенсаций у вашего отца?