Мегрэ в «Пикреттс» - [15]

Тот уже работал вовсю. С фотографией танцовщицы он ходил по Монмартру от меблирашки к меблирашке, не упуская из виду и маленькие гостиницы, где сдаются комнаты на час.

Фред, хозяин «Пикреттс», заметил вскользь, что Арлетта, как и другие, встречалась иногда с посетителями после работы. К себе она никого не водила, что подтвердила и привратница с улицы Нотр-Дам-де-Лоретт. Но уходить далеко она не могла. Поэтому вполне возможно, что если у нее был постоянный любовник, она встречалась с ним в гостинице.

Пользуясь случаем, Жанвье наводил справки и об Оскаре, о котором никто ничего не знал и чье имя девушка произнесла всего один раз Почему же потом она сожалела о сказанном, почему стала менее открытой?

Не имея под рукой свободных людей, Мегрэ оставил инспектора Лоньона на улице Виктор-Массе, где антропометристы, должно быть, уже закончили работу, а прокуратура побывала в то время, когда он обедал.

На набережной Орфевр в большинстве кабинетов свет был уже погашен, и только в огромной инспекторской Лапуэнт корпел над бумагами графини, которые ему поручили разобрать.

— Что-нибудь нашел, малыш?

— Еще не закончил. Такой беспорядок — голова кругом. К тому же по мере возможности я кое-что проверяю и успел сделать несколько телефонных звонков. Жду, кстати, ответ из уголовного розыска Ниццы.

Он показал открытку с изображением огромного роскошного поместья, возвышающегося над заливом Ангелов. Дом с минаретом, построенный в дурном восточном стиле, окружали пальмы. Название виллы, «Оазис», было напечатано внизу.

— По бумагам, — пояснил Лапуэнт, — в этом доме она и жила с мужем пятнадцать лет назад.

— В то время ей было около тридцати пяти.

— Вот их фотография того периода.

На любительской фотографии, запечатлевшей чету на пороге виллы, женщина держала на поводке двух огромных русских борзых.

Граф фон Фарнхайм, маленький, сухонький, с белой бородкой и моноклем, отличался изысканностью в одежде. Его спутница, прелестное, с красивыми формами создание, без сомнения, притягивала к себе взгляды мужчин.

— Известно, где они поженились?

— На Капри, за три года до этой фотографии.

— Сколько же лет было графу?

— Шестьдесят пять. Их брак продолжался всего три года. Граф купил «Оазис» сразу после возвращения из Италии.

Чего только здесь не было: пожелтевшие счета, паспорта с многочисленными визами, открытки с изображением казино Ниццы и Канна и даже пачка писем, которые Лапуэнт еще не успел разобрать. Все они написаны угловатым почерком, где встречались и готические буквы, внизу стояла подпись — Тане.

— Ее девичья фамилия известна?

— Мадлен Лаланд, уроженка Ла-Рош-сюр-Йон в Вандее. Некоторое время была статисткой в Казино де Пари.

Порученную ему задачу Лапуэнт, похоже, считал наказанием.

— Ничего не нашли? — спросил он после непродолжительного молчания.

Вопрос, конечно, об Арлетте.

— Этим занимается Жанвье. Я к нему присоединюсь.

— Вы собираетесь в «Пикреттс»?

Мегрэ кивнул. В соседнем кабинете инспектор отвечал на телефонные звонки и принимал посетителей, пришедших для опознания танцовщицы.

— Пока ничего существенного. Отправил одну старушенцию в Институт судебно-медицинской экспертизы. Перед трупом клялась, что это ее дочь, но один из служащих института ее засек — сумасшедшая. Уже лет десять она опознает там все женские трупы.

На этот раз метеослужба не ошиблась: когда Мегрэ вышел на улицу, заметно похолодало, и комиссар поднял воротник пальто. На Монмартр он пришел слишком рано, в начале двенадцатого, ночная жизнь только пробуждалась; еще не опустели залы театров и кино, зажигались первые огни неоновых реклам кабаре, швейцары в ливреях готовились занять свои посты.

Он заглянул в табачную лавку на углу улицы Дуэ: здесь он был частый гость, и его сразу узнали. Хозяин недавно приступил к работе — лавка на ночь не закрывалась. Днем в баре управлялась его жена с официантами, а вечером он ее сменял. Тогда они и встречались.

— Что для вас, комиссар?

Мегрэ не сразу заметил человека, на которого кивнул хозяин, — конечно, Кузнечик. Едва возвышаясь над стойкой, тот потягивал мятный ликер с водой. Кузнечик тоже узнал комиссара, но, изобразив глубокую заинтересованность информацией с скачках, продолжал делать карандашом какие-то пометки.

Его можно было принять за жокея: комплекцией он явно соответствовал. Но, приглядевшись, казалось странным видеть на детской фигурке морщинистое, серое, увядшее лицо с удивительно живыми, острыми, всевидящими глазами, какие бывают у некоторых животных от постоянной тревоги.

Не в форме, а в костюме он выглядел как подросток перед первым причастием.

— Вы были здесь прошлой ночью, около четырех? — спросил Мегрэ у хозяина, заказав стаканчик кальвадоса[2].

— Разумеется, и видел ее. Я в курсе — читал в газетах.

С такими, как он, всегда просто.

Несколько музыкантов подкреплялись перед работой кофе со сливками. Сюда же затесалась и парочка небезызвестных комиссару хулиганов, напустивших на себя смиренный вид.

— Как она выглядела?

— Как обычно в это время.

— Она заходила каждую ночь?

— Нет, изредка. Когда считала, что еще недобрала. Выпивала перед сном стаканчик-другой чего-нибудь крепкого, но долго не задерживалась.