Мегрэ в кабаре «Пикрат» - [14]

— Квартира была освещена?

— Да. Я ничего не трогала. Лампа горела.

— А в спальне?

— Тоже, да вы видите и сейчас горит, я не выключала. Не знаю, почему, но мне стало как-то не по себе. Я просунула голову в дверь и еще раз позвала. А потом вошла, хотя было страшновато. Я очень чувствительна к запахам. Заглянула в спальню и сразу ее увидела. Тут же спустилась, чтобы вызвать полицию. Во всем доме был только один старый мсье, поэтому я пригласила консьержку из дома напротив. Я с ней в приятельницах А уж так не хотелось быть одной! Люди спрашивали, что случилось. А потом пришел этот инспектор.

— Спасибо. Как вас зовут?

— Обэн. По мужу.

— Спасибо, мадам Обэн. Вы можете вернуться к себе. А вот кто-то идет. Наверное, врач.

Это был не Блош, а медицинский эксперт, тот же, кто утром осматривал тело Арлетты. Он пожал руку комиссару, кивнул Лоньону, а когда переступил порог спальни, не мог удержаться от реплики: «Опять!»

Следы на шее графини доказывали, что ее тоже задушили. А бесчисленные синяки на бедрах свидетельствовали о степени ее зависимости от наркотиков. Врач понюхал один из шприцев и передернул плечами:

— Морфий, конечно!

— Вы ее знали?

— Никогда не видел. Но знаю на Монмартре несколько таких особ, как она. А сделали это, по-моему, с целью ограбления, — доктор показал на вспоротый матрац.

— Она была богата?

— Неизвестно, — ответил Мегрэ.

Жанвье, который уже долго ковырялся перочинным ножом в замке какого-то ящика, сказал:

— Здесь полно бумаг.

Кто-то быстро поднимался по лестнице. Это был доктор Блош. Мегрэ отметил, что судебный врач холодно кивнул головой в ответ на его приветствие, не подавая руки коллеге.

Глава IV

У доктора Блоша была тусклая кожа, подозрительно блестящие глаза, темные и жирные волосы. Видно, он не удосужился ни расспросить зевак на улице, ни побеседовать с консьержкой. Жанвье по телефону не сообщил ему, что графиню убили, сказал только, что она умерла и комиссар хотел бы поговорить с ним.

Он взбежал наверх, резво перепрыгивая через ступеньки и теперь беспокойно оглядывался. Может, покидая кабинет, Блош сделал себе укол? Он совсем не удивился, что коллега не подал ему руки, и сам не настаивал на этом. Он волновался. Видимо, чувствовал свою причастность к случившемуся.

Лишь только когда Блош зашел в спальню, он заметно расслабился. Графиню задушили. Его это не касалось. Появилась уверенность в себе, и он агрессивно произнес:

— Зачем вызвали именно меня? — он прощупывал почву.

— Консьержка утверждает, что вы лечили эту женщину.

— О, я был у нее только несколько раз.

Что ее беспокоило?

Блош демонстративно обращался только к своему коллеге.

— Вы, наверное, обратили внимание, что она была наркоманкой. Когда превышала дозу, у нее появлялись навязчивые идеи, и тогда она звонила мне. Боялась, что умрет.

— Вы ее давно знаете?

— Я начал практиковать на Монмартре три года назад.

Доктору Блошу было лет тридцать. Мегрэ мог бы поклясться этот человек холостяк, употребляющий морфий с самого начала своей врачебной практики, а может, даже со студенческой скамьи. Не случайно он обосновался на Монмартре. Легко было представить, какие у него пациенты. Без сомнения, его профессиональная карьера закончилась. Он уже был жертвой наркомании.

— Что вы знаете о погибшей?

— Фамилию, адрес — она числится у меня в картотеке. И то, что она наркоманка с пятнадцатилетним стажем.

— Сколько ей было лет?

— Сорок восемь — сорок девять.

Глядя на исхудавшее тело, лежащее поперек кровати, на редкие и бесцветные волосы умершей, трудно было в это поверить.

— Нечасто бывает, чтобы морфинистка еще. и пила, правда?

— Но бывает.

Его руки дрожали, как по утрам у пьяницы, а губы дергались в нервном тике.

— Вы, конечно, старались ее вылечить?

— Сначала, разумеется. Но это был совершенно безнадежный случай. Я ничего не Мог сделать. Она по целым неделям не выбывала меня.

— Это означает, что графиня хотела вас видеть, когда у нее кончался наркотик и она стремилась получить его за любую цену?

Блош взглянул на коллегу. Лгать не имело смысла. Вид трупа, да и всей квартиры в целом не допускали иной версии..

— Не буду читать господам лекцию. Общеизвестно — завзятый наркоман не может обойтись без наркотика. Не знаю, где она их брала. Не спрашивал ее об этом. Два раза, когда сюда приходил, у нее были настоящие галлюцинации. Это мы называем синдромом отрыва. Тогда я делал ей укол.

— Она не рассказывала о своей жизни, родных?

— Знаю только, что она и вправду была женой графа фон Фарнгейма. По-моему, он был австрийцем, намного старше ее. Когда-то они жили на Лазурном Берегу, в большом собственном доме, о чем графиня часто вспоминала.

— Еще один вопрос, доктор: она оплачивала ваши гонорары чеками?

— Нет. Наличными.

— Конечно, вы ничего не знаете о ее знакомых, круге общения, о поставщиках наркотиков?

— Нет, нет.

Мегрэ воздержался от дальнейших вопросов.

— Спасибо. Вы можете идти.

И сейчас Мегрэ не хотел дожидаться, когда приедет прокурор, а особенно — отвечать на вопросы настырных журналистов, которые не заставит себя долго ждать. Он мечтал как можно быстрее выбраться из этой унылой смердящей квартиры.

Комиссар дал несколько поручений Жанвье и отправился на набережную Орфевр, где ему передали, что судебный врач доктор Поль просил его позвонить.