Мегрэ и сумасшедшая - [9]

В гостиной был только один современный предмет — телевизор, стоящий против кресла, обтянутого тканью в цветочек.

Паркетный пол с покоробившимися от старости клепками был устлан не ковром, а дорожками, на одной из которых стояли три ножки стола.

— А теперь, — сказал Мегрэ, — надо все методично осмотреть, заметив положение каждой вещи. Она начала беспокоиться, когда заметила, что вещи передвинуты.

Круглый стол, покрытый вязаной скатертью, перенесли, сняли дорожку, убедились, что она ничего не прикрывала. Поставили на место стол. Старательно расставили мелкие предметы, которые осмотрели перед этим: большую раковину с надписью «Дьепп», фаянсовую пастушку, статуэтку школьника в матроске с ранцем за спиною.

На полочке камина стояли фотографии — снимки двух мужчин, двух мужей, которые, возможно, перепутались в памяти старой дамы. Один из них, с полным, почти одутловатым лицом без всякой растительности, перед съемкой принял позу, полную достоинства. Скорее всего, это был начальник отдела в мэрии.

Второй, попроще, носил седеющие усы. Он представлял собою тот тип мужчины, который чаще всего встречается в метро или в автобусе. С одинаковым успехом он мог быть чиновником, бухгалтером, мастером или продавцом из универмага, каковым и был на самом деле. На фото он улыбался, и его улыбка была открытой. Видно было, что он доволен жизнью.

— Кстати, Жанвье, как сюда вошла племянница? У нее был ключ?

— Нет, она позвонила, и я открыл дверь.

— Шкаф заперт на ключ. Он должен быть где-то здесь.

Сначала Мегрэ начал искать ключ в белой кожаной сумочке, которую старушка, вероятно, вынула из шкафа в первые весенние дни. В сумочке была прессованная рисовая пудра с голубоватым оттенком и вышитый платочек с меткой «Л» — Мегрэ и Лапуэнт вскоре узнали, что госпожу Антуан звали Леонтина. Сигарет на было. Конечно, она не курила. Купленная на улице Риволи коробочка мятных лепешек — наверняка они лежали здесь давно, все склеились.

— Есть ключи.

Мегрэ был почти убежден, что найдет их в сумочке, которую она всегда носила с собой, — три ключа от шкафа, ключ от комнаты и ключ от входной двери.

— Отперев дверь, прежде чем толкнуть ее, она открыла сумочку и убрала ключи. Иначе они остались бы в замке или мы нашли бы их на полу. Она успела еще положить сумочку на кресло, и только тогда на нее напали.

Мегрэ говорил скорее себе, чем инспектору Жанвье. Он не мог избавиться от чувства вины. Но если бы он даже и пришел вчера, чтобы это изменило? Он не нашел бы достаточного повода, чтобы установить постоянное наблюдение за домом. А убийца, не зная о его визите, все равно проник бы в квартиру.

Мегрэ перебрал несколько ключей, вставляя их в замок шкафа, пока не нашел нужный.

Выдвижной ящик был полон бумаг и фотографий. Он заметил сберегательную книжку на имя Леонтины Антуан, набережная Межесери, с суммой вклада десять тысяч франков. Были только вклады и ни одной выплаты, а деньги начали вносить двадцать пять лет назад. И поэтому под фамилией Антуан была зачеркнута фамилия Караме.

Двадцать пять лет жизни, экономии. Утренние прогулки. Скамейки в парке после обеда, а когда шел дождь — может быть, кино?

В ящике лежала банковская книжка с вкладом в размере двадцати трех тысяч двухсот франков. За несколько дней до прошлогоднего Рождества снято со счета две тысячи пятьсот франков.

— Эта сумма тебе ничего не говорит?

— Телевизор. Могу держать пари, что она купила его за те две с половиной тысячи. Сделала себе рождественский подарок.

Была еще одна выплата, двенадцать лет назад, скорее всего, на оплату расходов по похоронам второго мужа.

Открытки. Большинство подписано — Жан. Посланные из разных городов Франции, Бельгии, Швейцарии, скорее всего, с конгрессов. Текст всегда один и тот же, почерк круглый, красивый: «С нежностью — Жан».

Жан — это Караме. Антуан не разъезжал один, и не нашли ни одной открытки от него. Зато много фотографий, его самого или их вместе. Фотоаппарат, достаточно сложной конструкции, лежал в том же ящике.

Было похоже, что супруги Антуан ездили в отпуск каждый раз в новые места. Они побывали в Кемпере, в Ла-Боле, в Аркашоне и Биаррице. Пересекли центральный массив и побывали на Лазурном берегу.

Фотографии за разные годы, их можно было уложить в хронологическом порядке.

Несколько писем, в основном от Анжелы Луге, племянницы-массажистки, посланные также из разных городов Франции. «Проводим здесь с Эмилем каникулы. Он уже большой мальчик и целыми днями валяется на дюнах…»

Единственный снимок этого Эмиля, который сейчас стал называть себя Билли, — пятнадцатилетний парень смотрит прямо перед собой, как бы бросая вызов всему миру.

— Ничего таинственного, ничего неожиданного, — вздохнул Мегрэ.

В ящике стола лежали карандаши, пенал, ластик и почтовая бумага без фамилии и инициалов. Старая госпожа Леонтина наверняка нечасто писала письма. Да и кому ей было писать? Остались только племянница и ее сын, от которого, за исключением фотографии и упоминания в старом письме его матери, не было и следа.

Тщательно осмотрели кухню, и Мегрэ обнаружил неизвестные ему приспособления, которые, как ему показалось, не были куплены в магазине. Были там, например, усовершенствованная модель ножа для консервов, простая и оригинальная машинка для чистки картофеля.